– Мама, – послышалось за ее спиной.

В одной руке Мор сжимал дубинку, в другой – копье. Его руки и лицо были исцарапаны, глаза помутнели, губы потрескались и опухли, в грязных волосах запеклась кровь. Из-под обветренной кожи выпирали ребра.

Они обнялись. Калли что было силы вцепилась в своего тощего, изголодавшегося мальчика.

– Все хорошо, мама, – утешал он ее. – Ты принесла еды?

Калли протянула ему котомку. Мор жадно запихнул в рот несколько кусков жареного мяса, закрыв глаза и покачиваясь от удовольствия. Утолив первый голод, он взял себя в руки и протянул раскрытую котомку матери.

– Хочешь есть?

Калли, рассмеявшись, отчаянно замотала головой.

– Нет, спасибо. Это все тебе.

Он вытащил еще кусок, медленно сжевал его и запил водой из ручья.

– Мор, – проговорила Калли, – ты так…

– Со мной все в порядке, мама, – перебил он. – Все хорошо.

Все хорошо? Ей было очевидно, что это далеко не так, но в облике сына появилось что-то новое, какая-то решимость во взгляде, которой Калли не замечала раньше. Она сказала ему, что не могла прийти, покуда мужчины не ушли на охоту. Мор ничуть не удивился тому, что его отец не выпускал Калли из лагеря.

– Он прав, – сказал Мор. – Тебе опасно сюда приходить.

Калли решила, что ослышалась.

– Ты не хочешь, чтобы я приходила?

Мор грустно улыбнулся.

– Конечно, хочу, – кивнул он и рассказал матери, как разорил птичьи гнезда, умолчав о том, что полез за ними не на деревья, а на скалы. – Но яйца были крошечные, а птицы живого места на мне не оставили. Ты не против, если я возьму котомку? Свою я потерял. Оставил вчера в одном месте, а сегодня она исчезла.

Вечером Мор устроился на тесной площадке, расположенной почти ровно посредине склона. Рядом с ним со связанными ногами лежала Собака, отчаянно пытаясь освободиться от пут. Ее громкий жалобный плач разносился над лесом.

У подножия скалы и по ее склону были разбросаны куски оленины. Мор затаился, крепко сжимая в левой руке дубинку. Рядом, прямо под рукой, лежало копье с остро заточенным наконечником. С площадки открывался вид на берег ручья, густо поросший кустарником, и полянку у подножия скалы.

На миг ему показалось, что кусты шевельнулись, потом опять все стихло. Собака заскулила пуще прежнего – если лев неподалеку, скулеж обязательно привлечет его внимание.

Мор рассчитывал, что лев не сможет устоять перед запахом мяса и беспомощным повизгиванием Собаки и ринется к ней вверх по склону. Как только над выступом покажется львиная голова, Мор, застав зверя врасплох, обрушит на нее из засады дубинку, а когда лев рухнет на землю, пронзит его копьем. Вряд ли он промахнется с такого расстояния.

План был хорош – вот только в случае провала они с Собакой окажутся один на один с гигантским разъяренным хищником. Мор покрепче обхватил пальцами дубинку, стараясь унять дрожь в руках, и в очередной раз взглянул на копье.

В кустах что-то шевельнулось. Да, лев знал, где прячется Мор, и предвкушал вонзить зубы в человечью плоть, а потом разорвать молодого волка.

Собака смотрела на человека перепуганными глазами и вдруг разразилась истошным визгом. То был полный страдания крик о помощи. У Мора разрывалось сердце от одного взгляда на ее доверчивую мордочку, на которой читалось бескрайнее отчаяние.