– Сомневаюсь, что такие дети жили долго и счастливо.

– Большинство умирали еще до года – не выдерживали силы. Зато с могуществом тех, кто дотянул до совершеннолетия, тягаться было сложно.

– И что же, отец решил рискнуть?

Анри промолчал.

Меня передернуло. Уильям де Мортен редко задавался вопросами сентиментальности и моральными принципами, но обречь своих внуков?! Волна ярости, гнева и отчаяния затопила грудь, меня затрясло. Выматывающие тренировки, когда магия сочилась сквозь меня на таком пределе, что каждая клеточка тела казалась раскаленной добела. Свист рассекаемого воздуха за плечами, от которого все внутри сжималось, а потом приходила жгучая, саднящая боль – рука у отца была тяжелая, а розги ползли по спине, ссаживая кожу. Непослушание, неповиновение, незнание – все, чего отец не терпел, каралось незамедлительно. Долгие годы я считала его просто жестоким и бесчувственным – не хуже и не лучше многих, но он оказался настоящим чудовищем. А что насчет человека, сидящего передо мной?

– Для вас такое тоже в порядке вещей, милорд? Готовы рискнуть?

Я сжала руки так, что заломило пальцы. Понятия не имею, почему для меня так важен его ответ.

– К счастью для тебя, я не намерен заводить детей и принимаю по этому поводу соответствующие меры.

Облегчение и разочарование нахлынули одновременно, я и сама не знала, чего оказалось больше. Откинувшись на спинку сиденья, сжимала и разжимала пальцы, пытаясь понять, что чувствую. Вот только в сердце и в голове царил какой-то кавардак.

– А меня вы собирались поставить об этом в известность?

– Зачем? Ты уже передумала со мной разводиться?

Ай как ядовито!

Я вернула ему ледяную улыбку.

– Не передумала. Просто привыкла знать, с кем или с чем я имею дело.

– Вот и замечательно. – Уголок губ мужа едва уловимо дернулся. – Теперь можешь рассказать обо всем лорду Пиранье.

При чем тут Альберт? Да, мы говорили об Анри, но самую малость – не больше чем о жене лорда Фрая или очередности танцев.

– С чего вы взяли, что ему это будет интересно?

Анри насмешливо прищурился и откинулся на спинку сиденья, я же уставилась в окно.

Скорее бы уже приехать!

Усталость и напряжение взяли свое: я даже не дождалась времени, чтобы выставить мужа из спальни. Просто влезла в сорочку, закуталась в простыню, уткнулась в привычно пахнущую лавандой подушку и отключилась. А проснулась от того, что его бесстыжие пальцы путешествовали по моим плечам и между лопаток, вызывая чувственную дрожь. Ну уж нет, милорд, сегодня мой день!

– Уберите руку.

Анри помедлил, но руку все-таки убрал. Я открыла глаза: отсюда хорошо просматривалась гардеробная, где на полках с нижними юбками пушистым клубком свернулся Кошмар. Действительно, где еще нагулявшемуся по грязным улицам коту спать? Тонкая солнечная дорожка – упущение неплотно прикрытых занавесей, протянулась от двери к окну. Утренняя свежесть щекотала босые пятки, поэтому я подтянула ноги под простыню.

– Тереза. – Медленно, мягко, вкрадчивым шелестом. Его голос скользнул вдоль спины бесстыдно-невесомой лаской.

Я села, позволяя волосам рассыпаться по спине. Знала, что его это заводит, поэтому медленно, как учила Луиза, отвела плечи назад и повернулась. Еще толком не представляла, что собираюсь делать, но какая-то часть меня уже отчаянно сопротивлялась происходящему. Я посоветовала ей умолкнуть: сегодня этот мерзавец мне за все ответит! За мой стыд, за мой страх и за вожделение тоже.