От этой мысли губы Карбона дрогнули в улыбке. Несмотря на все, что с ним случилось сегодня, это, похоже, был знак богов.

От холода Спартак проснулся еще до рассвета. Ночью его одеяло соскользнуло. Закутавшись по самый подбородок, он стал прислушиваться к доносящимся снаружи звукам раннего утра. Пронзительное кукареканье петуха на здешнем огороде — Спартак видел его за толстыми стенами. Стук меча о решетки на окнах отведенных гладиаторам камер. Гнусавый голос Фортиса, объявляющего подъем. Шлепанье шагов по голому каменному полу. Откашливание. Характерный звук, раздающийся при сплевывании. А из-за пределов лудуса, оттуда, где раскинулся рынок, слышался гул обычной жизни, крики соперничающих между собою пекарей, мясников и прочих торговцев. От проходящей неподалеку Аппиевой дороги доносились приветственные возгласы, скрип тележных колес вкупе с мычанием волов и пронзительные вопли злонравных мулов. Все было совершенно обыденно, совсем как во Фракии. И это внушало Спартаку ненависть и отвращение. Свобода так близка и так далека! До нее как до луны. Кто бы мог подумать, что после стольких лет службы у римлян он в конце концов упадет на самое дно? Станет гладиатором. Спартак подумал о Котисе и скривился: «По крайней мере, я жив».

Раздался лязг. Это меч Фортиса словно по команде проехался по решетке их окна. За ним последовал щелчок замка отпираемой двери.

— Хватит вспахивать свою бабу, латро! Топай сюда, пока каша горячая и вкусная!

— Римский ублюдок, — уже привычно прошептал Спартак.

— Латро, ты меня слышишь?

— Слышу. — Он сел.

— Хорошо. Сегодня посмотрим, каким бойцом ты станешь. — Фортис двинулся дальше.

Спартак нахмурился.

— Насчет вчерашнего вечера… — начала было Ариадна.

Взглянув на нее, он увидел в ее глазах желание помириться.

— Мне не следовало рявкать на тебя, — сказал он. — Я тогда, хоть и поймал эту тварь, был еще на нервах.

— Это мне нужно извиниться. Змея моя, и я должна следить, чтобы она оставалась в корзине. — Девушка ненадолго умолкла, явно испытывая неловкость. — Так что прости.

— Давай забудем об этом и двинемся дальше.

— Хорошо. — Почувствовав себя лучше, Ариадна улыбнулась.

— Так ты куда красивее, чем когда хмуришься.

«Я ему нравлюсь!» Разрываясь между радостью и смущением, Ариадна с трудом придумала, что бы сказать.

— Как ты думаешь, к какому виду бойцов тебя припишут? — выпалила она.

— Полагаю, к «фракийцам». — Спартак встал. — Скоро узнаю. А чем ты будешь сегодня заниматься?

— Первым делом уберусь тут как следует. Лишь богам ведомо, когда это делалось в последний раз, — неодобрительно проговорила Ариадна. — Потом хочу поискать что-нибудь такое, что может послужить алтарем для моих статуэток. Если выпадет случай, расспрошу местных женщин. Узнаю, как тут все устроено.

— Будь осторожнее. В туалет и купальню — только вместе с другими женщинами, — предупредил он.

— Не волнуйся. — Она указала на корзинку. — Я повсюду ношу ее с собой.

— Хорошо.

Она кивнула.

— И ты будь осторожнее.

Неожиданное проявление заботы с ее стороны заставило Спартака улыбнуться.

— Буду.