— Здравствуйте, доктор. — Ева села в указанное Мирой кресло.

— Я как раз собиралась попить чаю. Составите компанию?

— С удовольствием.

Мира легкой походкой прошла в соседний закуток и вернулась с двумя чашками.

— Жаль, что мы тестируем вас несвоевременно, лейтенант, — начала она с улыбкой, пробуя чай. — Результаты проверки гораздо достовернее, если провести ее не позднее суток после происшествия.

— Я ничего не могла поделать, — пожала плечами Ева.

— Меня предупредили. Должна сказать, что с физическим состоянием у вас все в порядке.

— Прекрасно.

— Вы все еще возражаете против гипноза?

— Но ведь это добровольная процедура!

Ева ненавидела собственный оборонительный тон.

— Совершенно верно. — Мира положила ногу на ногу. — Но вы прошли через тяжелое испытание, лейтенант. Налицо признаки эмоционального утомления.

— Я расследую новое, очень непростое дело. Оно отнимает у меня много сил.

— Этой информацией я располагаю. Вы принимаете предписанные медикаменты для улучшения сна?

Ева попробовала чай. Как она и опасалась, чай был цветочный.

— Нет. Мы с вами это уже обсуждали. Решение насчет снотворного принимается самостоятельно, и я решила воздержаться.

— Потому что оно ограничивает самоконтроль?

Ева посмотрела ей в глаза.

— Да, поэтому. Мне не нравится, когда меня усыпляют, как не нравится находиться здесь. Не люблю насилия над мозгами!

— Вы считаете тестирование насилием над мозгами?

Так считал всякий полицейский с мозгами.

— Кажется, мне не предоставлено выбора?

Мира вздохнула:

— Вы ведь прекрасно знаете, Ева, что применение оружия с летальным исходом, независимо от обстоятельств, травмирует психику сотрудника полиции. Если травма сказывается на эмоциях, реакции, настроении, не могут не пострадать показатели работы. Если же применение силы на поражение спровоцировано сбоем в работе организма, этот сбой должен быть идентифицирован и устранен.

— Я знакома с принципами вашей работы, доктор, и готова сотрудничать. Но любить все это я не обязана.

— Не обязаны, — согласилась Мира, ловко удерживая чашку с чаем на колене. — У вас это второе по счету применение оружия с летальным исходом, лейтенант. Учитывая ваш служебный стаж, нельзя сказать, что вы злоупотребляете своим положением. Однако многие обходятся без этого на протяжении всей службы. Хотелось бы услышать, как вы сами расцениваете свой поступок и его результаты.

«Предпочла бы оказаться порасторопнее, — подумала Ева. — Предпочла бы, чтобы ребенок играл сейчас в свои игрушки, а не превратился в кучку пепла после кремации!»

— Передо мной стоял простой выбор: либо позволить ему изрубить меня на куски, либо остановить его. Я не подвергаю сомнению принятое решение. Мое предупреждение было проигнорировано. Попытка оглушить его к успеху не привела. А доказательство того, что он приведет угрозу в исполнение, лежало между ним и мной на полу, в луже крови! Так что результат моего решения не вызывает у меня угрызений совести, доктор.

— Вас глубоко взволновала смерть ребенка?

— По-моему, смерть ребенка любого взволнует. Особенно такое зверское убийство беззащитного существа.