Пончик первым делом приложился к чашке, выхлебал половину и быстро-быстро заработал деревянной ложкой, опорожняя миску. Облизал ложку и почувствовал себя почти счастливым человеком — поспать бы ещё… Минуток шестьсот.

— Пошли, — строго велел старикан.

— Пошли, — вздохнул Александр. — Тебя как звать хоть?

— Апоницей кличут. Не туда — сюда. Князь Юрий Ингваревич желает лично всё у тебя выспросить.

Проведя Пончика полутёмными коридорами, хромой Апоница открыл низковатую дверь под аркой и впустил протоспафария в большую, светлую палату, расписной потолок которой поддерживался тремя витыми колоннами. На полу, ближе к маленьким, часто зарешёченным окошкам, лежала шкура громадного медведя. Голова зверя смотрела прямо на Александра, бусинки глаз хранили запечатлённую свирепость, а огромные жёлтые клыки грозили в вечном оскале. На лавках, покрытых ковром, сидели четверо, одетых богато, — сапоги из красного сафьяну узором расшиты, рубахи шёлковы, золотыми поясами подвязаны. Кто из них князь рязанский, Пончик определил сразу — вон тот, с проседью в бороде. Другие помоложе, а один и вовсе юн.

Апоница поклонился в пояс и просеменил к князю, нашептал тому что-то на ухо, тот нахмурился, кивнул лобастой головой и обратил взгляд к Александру.

— Как звать-величать? — спросил он властно.

— Александром, — ответил Пончик, ощущая в груди частые сердечные толчки. — Я попал в плен к монголам, и…

Юрий Ингваревич остановил его движением руки.

— Про мунгалов мы и без тебя знаем, — сказал князь небрежно. — Аж с той зимы по рубежу крутятся, всё в пределы наши заглядывают. А вот чьих кровей сам-то будешь? — поинтересовался он вкрадчиво.

— Я — русский! — брякнул Александр.

По губам Ингваревичей зазмеились нехорошие улыбки. Апоница и вовсе оскалился, не пряча злобного торжества.

— Ах, русский… — протянул князь рязанский. — Это из каких же земель такие? Вроде ж и наставляли меня люди знающие, и грамоте я обучен, и не забыл ещё, где какой народ проживает, а вот русских не встречал. Мы вот рязанские, на север от нас — суздальцы, на запад — смоленцы, к югу — половцы…

— Да при чём тут это? — возмутился Пончик. — Мы же все на одном языке говорим, одну веру православную исповедуем! Отсюда я родом, понимаете?

Юрий Ингваревич поугрюмел.

— Что ж ты, родной наш, — проговорил он, — даже портянки не приучен наматывать?

— А где ж ему учителей сыскать было? — подал голос Апоница. — Мунгалы-то по-своему обуваются, не как мы!

— Признайся лучше, — с угрозой сказал молодой княжич, — зачем тебя послали в Рязань? Чего выведывал?

— Да вы что?! — вытаращился Пончик. — Свой же я! Да как вы не понимаете! Хан Батый войной на вас идёт!

— Видали мы тех кочевников, — презрительно отмахнулся Апоница.

— Что ты видал, сморчок паршивый?! — неожиданно рассвирепел Александр. — В войске Батыевом семь туменов, семьдесят тысяч бойцов, храбрых и беспощадных! Монголы под себя всю Азию подмяли, всею степью завладели! Они и Рязань возьмут, если вы не почешетесь!

— Ты на кого голос повышаешь, мунгал вонючий?! — взревел Юрий Ингваревич. — Евпатий, сделай милость, уведи его отсель, а то я тут всё его поганой кровью позабрызгиваю! В темницу его!