Посадник, высокий, худой человек с неожиданно широкими костлявыми плечами, сидел за большим столом и вдумчиво читал грамоту князя, шевеля губами и водя пальцем по строкам.

Наконец, отложив послание, посадник уставился в окно, огладил рукою бородку.

— Ты-то как, — спросил он Олега, — знаком с волей Князевой?

— Ежели ты о повольниках, желающих Новгороду послужить, — ответил Сухов, — то да, знаком. Александр Ярославич изложил вкратце, чего он хочет.

— Дельно он мыслит, хоть и юн, — проворчал Доброгаст Никитич. — Крепость-то моя сильна, слов нет, по Волхову никого не пропустим. А ежели свей на реку Свирь намылится? Али не пойдёт дальше Ижоры, местных станет раздевать?

— Флот нужен, корабли.

— Корабли-то имеются! Пять лодеек держим, а ходить на них некому. Кто раньше меня держался, нонче на Север подались, «рыбий зуб» добывать и прочего счастья пытать. Ну так не перевелись же мореходы в землях новгородских! Наберём… Только поспешать надобно — проморгаться не поспеешь, как лёд сойдёт. Тут-то и свеям дорога откроется. «Здрасте! — скажут. — Вы нас не ждали, а мы припёрлись!» Ну ладно, заговорил я тебя. Когда в обратный путь собираешься?

— А завтра с утра и двинем!

— Добро! — согласился посадник.

С утречка, отменно выспавшись, Олег с Пончиком отправились обратно в Новгород. Морозов уже не было, но снег пока не рыхлел, держался. И лёд ещё не трещал на реках — суровая выдалась зима.

Где-то за Сясью Сухов выбрался на заснеженную поляну. Посреди неё, на оплывшем кургане, лежал поваленный идол. Что-то знакомое почудилось Олегу на капище, а потом савраска вынес его на соседний лужок.

— Узнаёшь? — спросил Пончик.

— Где-то я всё это уже видел…

— Хочешь подсказку? Восемьсот пятьдесят восьмой год…

— Точно! — прозрел Сухов. — То самое место! Давай здесь остановимся? Всё равно вечер скоро. Костёрчик организуем, пройдёмся по местам боевой и трудовой славы… Не бойся, не ножками — языком!

— Давай!

Они распрягли коней и сложили баксоны в кучу. Расчистили снег, наносили хворосту, запалили костёр. Уселись на сумы, протягивая ладони к огню.

— А деревья тогда другие были, — сказал Шурик. — И росли погуще.

— Что ты хочешь, девятый век — и тринадцатый. Есть же разница.

— Ну да… Слушай, Олег, мы тогда не договорили… Ты уже думал, как дальше жить-быть?

— Прикидывал, Понч. Может, всё-таки во Францию податься? Доспех есть, чем я не рыцарь? Только надо герб придумать и имечко покруче… Пойдёшь ко мне в оруженосцы?

— Пойду! — радостно согласился Александр. — Я ж ещё в Киеве пошёл! Угу…

— Во французской стороне тепло… — зажмурился Сухов. — Замок бы ещё выпросить у короля…

— Здорово… А знаешь, я верю, что у тебя это получится.

— Получится, Понч, получится… Всю жизнь, считай, наверх карабкаюсь. Опыт есть… — Тут мысли Олега приняли иное течение. — Перекусим, может? Что нам там дядя посадник выдал от щедрот своих?

— Угостишь, может, эльчи? — раздался вдруг знакомый голос.

Сухов мгновенно вскочил, оборачиваясь, уже с саблей в руке — не заметил, когда и выхватил.

Напротив него стояли двое — Бэрхэ-сэчен и Савенч, оба с саблями наголо.