— У меня нет автомата, мистер Дэвид!

— Почему, Махмуд?

— Я работаю по ночам!

— Но что ты делаешь по ночам, Махмуд? Ты шпион? — я понижаю голос, насколько можно в таком шуме.

— Я не шпион, мистер Дэвид.

Даже среди этого гама Махмуд не решается открыть мне свой великий секрет.

— Видели на форме ребят из «Ашбал», на груди, портрет Абу Аммара, Председателя Арафата?

Видел, Махмуд.

— Это я всю ночь в тайном месте горячим утюгом приклеивал портрет Абу Аммара, Председателя Арафата, на форму ребят из «Ашбал».

Чарли, я так думаю, полюбит Махмуда больше всех остальных.

Арафат пригласил меня встретить Новый год вместе с ним в школе для детей-сирот палестинских мучеников. Обещал прислать за мной джип к отелю. Я по-прежнему жил в «Коммодоре», а джип мой оказался лишь одним из целого каравана автомобилей — бампер к бамперу они неслись по извилистой горной дороге на головокружительной скорости мимо ливанских, сирийских и палестинских блокпостов, и снова под проливным дождем, который, видимо, вознамерился каждый раз мешать нашим с Арафатом встречам.

Однополосная дорога была разбита да еще размыта ливнем. Из-под колес ехавшего впереди джипа в нас все время летели камни. Почти сразу за бордюром открывалась пропасть, а в ней на глубине сотен метров — долины, устланные ковриками огней. Первым ехал бронированный красный «лендровер». Говорили, в нем везут Председателя. Но когда мы остановились у школы, охранники сообщили, что обманули нас. «Лендровер» только для отвода глаз. Арафат уже в безопасности, он внизу, в концертном зале, приветствует гостей своего новогоднего вечера.

С фасада школа выглядела как обычный, неприметный двухэтажный дом. Но, попав внутрь, я понял, что нахожусь на верхнем этаже, а нижние этажи расположены уступами на склоне холма. Мы спустились по лестнице — за нами, как обычно, наблюдали вооруженные мужчины в куфиях и молодые женщины с патронташами поперек груди. Концертный зал представлял собой огромный, забитый до отказа амфитеатр с высокой деревянной сценой, у подножия которой, в первом ряду, стоял Арафат и обнимал гостей, а переполненный зал ритмично сотрясался от грохота аплодисментов. Под потолком качался серпантин. Стены украшали плакаты с революционными лозунгами. Меня подтолкнули к Арафату, и мы снова заключили друг друга в ритуальные объятия, а седовласые мужчины в хаки, подпоясанные оружейными ремнями, тут же принялись пожимать мне руку и, стараясь переорать аплодисменты, поздравлять меня с Новым годом. У некоторых из них были имена. У других — только боевой псевдоним, например у заместителя Арафата Абу Джихада. Остальные оказались безымянными. Началось представление. Сначала осиротевшие палестинские девочки танцевали в кругу и пели. Потом осиротевшие мальчики. Потом они все вместе танцевали дабку, передавая друг другу деревянные «калашниковы», а зрители отбивали такт. Справа от меня стоял Арафат и простирал к детям руки. А с другой стороны от него стоял угрюмый воин, который кивнул мне, и тогда я подхватил Председателя под левую руку, и мы с воином потащили Арафата собственной персоной к сцене и вскарабкались на нее следом за ним.