КОЧУБЕЙ. Если бы здесь был Гоц, он рассказал бы, как Лоренцо трахал жену под пальмовым балдахином. Это, должно быть, очень красиво, правда?
ТОЛЬ. Я попросил Гоца подождать. Он кокетничает с твоей домработницей.
Негромкий смех невидимого существа.
КОЧУБЕЙ. Я мог бы поехать на Адриатику. Тут ты прав. Но сначала мне нужно закончить мое главное дело.
ТОЛЬ. Какое главное дело?
КОЧУБЕЙ. Покаяние.
Пауза.
Разве я тебе не говорил?
ТОЛЬ. В каком смысле покаяние?
КОЧУБЕЙ. В том самом. Я должен довести это до конца. Я начал, но до конца далеко. Я должен покаяться.
ТОЛЬ. За что ты должен покаяться, извини?
КОЧУБЕЙ. За кого. Не за что. За кого. За нас за всех.
ТОЛЬ. Знаешь, я не хочу вдаваться в подробности. Всей этой несусветной фигни вдаваться не хочу. Я только обязан сказать тебе, как друг и соратник многолетний, что покаяние – самое гнилое слово, какое только бывает. Ты можешь вспомнить, откуда оно появилось?
КОЧУБЕЙ. Не могу. Уже не могу. Как будто ниоткуда появилось.
ТОЛЬ. Откуда, откуда! От грузинского режиссера. Году в восемьдесят шестом. Или седьмом. Хрен его разберет. Самые сытые люди, которые сидели в особняках на берегу Куры. Сначала подарили нам Сталина, а потом пили вино немереными бочками в особняках. Они навязали нам это чертово покаяние. И все начали вопить: покаяние, покаяние!.. Так и развалили страну, черти. С покаянием с этим все и развалили.
КОЧУБЕЙ. А разве это не мы страну развалили?
ТОЛЬ. Нет. С чего ты взял, что мы?
КОЧУБЕЙ. Мне так показалось.
ТОЛЬ. Тебе ничего не должно казаться, Игорь. У тебя есть фактура. Все как было на самом деле. Мы сделали эту страну. С нуля. Из руин. Голод, гражданская война – помнишь? Мы все предотвратили. А потом построили страну. Нам никто и спасибо не сказал, а мы построили.
Повышая интонацию.
Но мы и не ждем никакого спасибо. Мы работали не за спасибо. Мы…
КОЧУБЕЙ. Толенька, я так люблю слушать тебя. Особенном в этом пиджаке. Он молодит тебя лет на восемь. Честное слово. Именно эта кокосовая клетка. Очень молодит.
ТОЛЬ. Это шотландский пиджак. Из чистого овечьего вымени. Нового урожая.
Смотрят в разные стороны.
Вот, ты знаешь, Игорь. Я вчера проезжал мимо консерватории. И что я увидел? Четыре «Майбаха» и два «Бентли». Ты можешь себе представить? Там вчера нищие старухи толпились. Меняли лишний билетик на пачку гречки. А сегодня – четыре «Майбаха» и два «Бентли». И туча охраны. С рациями. В ушах. Первый, первый, я прикрою.
Вздох.
Вот какую страну мы построили!
КОЧУБЕЙ. И там не было ни одного «Роллс-Ройса»?
ТОЛЬ. Чего?
КОЧУБЕЙ. Ни одного «Роллс-Ройса». Это мой любимый дизайн. Я очень люблю «Роллс-Ройс Фантом». С квадратной мордой. Маленькими круглыми глазками. И дверьми, которые открываются наоборот. От конца к началу. А не от начала – к концу. Больше я любил только хурму из сада отца. Сорок лет назад. Ташкент. Или больше.
ТОЛЬ. Ты пытаешься шутить, Игорь?
КОЧУБЕЙ. Нет. Уже не пытаюсь. Я делаю покаяние. Я хочу его сделать.
ТОЛЬ. Прекращай этот бардак. У меня не так много времени. Пусть Маша позвонит мне сегодня, и мы срочно займемся Адриатикой.