– С тех пор вы не переносите даже вида тыквы? – спросил Антуан.

– С тех пор, – медленно проговорил Жозеф, – как только я вижу тыкву, сразу же вспоминаю все наши унижения, мои слезы и это ужасное, невыносимое ощущение полной беззащитности перед злом. Да, я до сих пор не могу забыть, хотя прошло уже столько лет…

– А что стало с вашей теткой? – спросил Леон.

– Два удара, один за другим. Она была почти парализована, лишилась языка… И протянула так почти двадцать лет.

– Как, по-вашему, она заплатила за те тыквы? – не удержался Антуан.

– Сполна, – усмехнулся Жозеф. – Но мое изуродованное детство уже не перепишешь. – Он шевельнулся. – Я знаю, что это дурно, как христианин, я должен простить ее, но мое сердце говорит категорическое «нет».

После его слов наступило молчание, и было только слышно, как шелестят листья клена да где-то далеко, на скалах, гудит океанский прибой.

– Кстати, вы слышали новость? – спросил Леон. – Представляете, рыбак Журдан бросил любовницу и вернулся к жене!

– Какой кошмар, – пробормотал Антуан, передернув плечами. – Куда только катится мир?

Все расхохотались, а Жозеф, увидев, что сидра осталось уже на донышке, позвал слугу и распорядился принести еще одну бутылку.

В далеком Петербурге Амалия, разбирая почту, обнаружила в ней фотографическую открытку, на которой был изображен остров с маяком. Наверху мелкими буквами было напечатано название острова, а ниже и крупнее следовало: «Так называемый остров Дьявола. Финистер, Бретань».

«Интересно, как Антуан узнал мой адрес?» – подумала Амалия.

Перевернув открытку, она увидела на обратной стороне только адрес, надписанный четким почерком, а вместо текста – две буквы «V» и «F», соединенные в одну.

«Тело так и не нашли… В газетах писали, что пуля пробила плед… Может быть, из-за этого она не убила Фредерика, а только ранила. Или… или кто-то, кто знает, как он подписывался, пытается меня мистифицировать».

– В конце концов, – сказала Амалия вслух, – это всего лишь открытка.

И, пожав плечами, баронесса Корф убрала загадочное послание в особый ящик секретера, где лежали письма, которые могли оказаться важными, но в которых было все же недостаточно сведений для того, чтобы их проверить.