– Неси – надо кровь присыпать. Не приведи Господи – принесет кого нелегкая. Во дворе должно быть чисто – никаких следов оставлять нельзя.

Маша быстро сбегала на задний двор, принесла бадейку с песком, засыпала пятна крови.

Я снова осмотрел двор. Вроде – ничего. Балда! Тела кромешников погрузил, а сбоку, ближе к забору, сабли их лежат. Куда бы их деть? Сабли неважного качества, мне такие не нужны – в доме, что ли, оставить? Нет, не стоит даже малую улику сохранять. Положу их к трупам и выкину вместе с телами. Я сунул сабли под холстину.

– Маш, вино в доме есть?

– А как же, – удивилась служанка, – почти полный погреб.

– Неси сюда кувшин побольше.

– Не время пить, господин.

– Неси!

Маша сбегала и принесла большой – литров на пять-шесть – кувшин с вином. Я вытащил пробку, понюхал. Хорошее вино, самому бы попить. Отпил глоток и сунул служанке:

– Сделай глоток.

Та уперлась:

– Не буду, дел еще полно по дому.

– Пей – глоток, не более. Надо, чтобы запах от нас был.

Служанка послушно отпила. Я положил кувшин на холстину, у передка телеги. Маша открыла ворота, мы выехали, и я остановился, поджидая, когда она вновь их закроет.

Начинало темнеть. Успеть бы до того, как закроют ворота, выехать из города.

Маша показывала дорогу, а я правил лошадью.

У ворот остановились. Подошел стражник.

– Куда едем, чего везем?

Я пьяненько захихикал, дохнув на стражника винным ароматом, взял кувшин и протянул ему:

– Угостись, брат, отличное вино.

Стражник откупорил кувшин, нюхнул, воровато огляделся и сделал пару крупных глотков.

– Ух ты, вкуснотища!

– Забирай весь кувшин.

Стражник махнул рукой, разрешая проехать, а сам потрусил к караулке, стараясь держать кувшин за спиной. Я обернулся, провожая его взглядом, и похолодел. За нашей телегой тянулся след из крупных бордовых капель, отчетливо видимых в дорожной пыли.

– Держи вожжи!

Я соскочил с телеги и пошел за нею, загребая, как будто спьяну, пыль и стараясь затоптать капли. Это была кровь, натекшая с трупов. Недосмотрел, а ведь когда выезжали со двора – да и во дворе тоже, – ничего не капало. Чуть не влипли. В телеге три убитых кромешника – это даже не смертная казнь, если попадемся. Отдадут нас в руки опричников, а те уж придумают, как сделать, чтобы мы подольше помучились. Вспомнились деньки моего юношества, эпизоды из «Белого солнца пустыни», когда героя спросили: «Желаешь просто умереть или помучиться?»

Эти паразиты-кромешники обычных людей – не врагов даже – живьем в котлах варили, что уж про меня говорить, попадись я им в лапы. Каюсь – недосмотрел, надо было на дно телеги еще холстину бросить. А теперь надо быстренько-быстренько убираться подальше от города.

Я вспрыгнул на телегу и хлестанул коня. От неожиданности мерин рванул, и Маша упала бы на трупы, не поддержи я ее.

– Что случилось?

– Кровь с телеги капает, вот что. Хорошо, что вино взяли, стражнику глаза отвели.

– Какой догадливый, а я уж грешным делом подумала, что сам пить будешь. Ох и не люблю я пьяниц. Мой тятька от пьянки сгорел, а детей в семье было восемь душ. Вот маменька и определила нас сызмальства в прислуги, чтобы с голодухи не померли. – Маша помолчала. – Грех ведь на тебе – людей поубивал.