Один из купцов-чужестранцев отважился даже продавать одежду европейского покроя – впрочем, без особого успеха.

Наслушавшись, сам того не желая, чужих разговоров, к концу своего похода на торг я уже знал цены на товары, последние городские и российские новости. Меня не могло не порадовать известие об уходе крымчаков в свои владения. Всех ужасали размеры разорения земель русских, а в Тавриду Девлет-Гирей угнал более ста тысяч пленников, угрожая повторением похода при отказе царя отдать Казань и Астрахань. Жители уже знали о жутком пожаре в Москве и о том, что Иван Грозный согнал крестьян из окрестных деревень для расчистки города, а также об указе царя собрать плотников и каменщиков для восстановления города. Ходили слухи об увеличении налогов для того, чтобы обеспечить строительство Москвы, а также о войне с ливонцами.

На постоялый двор я возвращался, обдумывая услышанные новости. До моего временного пристанища оставалось всего ничего – один квартал, когда из-за высокого забора я услышал звуки ударов плеткой, мужской крик: «Изыди, сатана, чур меня, чур!» Внезапно крик оборвался, завизжала женщина.

Я уж было прошел мимо, да любопытство заставило остановиться. На татей так не кричат – с ними дерутся.

Я подпрыгнул, ухватился руками за верхний край забора, подтянулся и забросил ногу на забор. За забором стоял двухэтажный деревянный дом – явно не из бедных. Во дворе лежал на земле мужик в окровавленной рубахе и штанах, прижимая руки к животу. Из-под пальцев сочилась кровь. Буквально в двух шагах от него дюжий опричник держал молодую женщину за руки, а второй раздирал на ней платье. Платье с треском разорвалось, обнажив груди, и кромешник тут же за них ухватился.

От удара ногой резко распахнулась дверь, вылетела брошенная подушка, и вышел еще один кромешник, таща за волосы еще одну женщину, судя по одежде – служанку. Меня пока еще не видели, а я сидел верхом на заборе и колебался – что делать. И что мне так «везет» на кромешников? Лучше бы с татарами воевали, чем в городах бесчинствовать. Спрыгнуть обратно на улицу и отправиться на постоялый двор? Или вмешаться? Если вмешаюсь, добром для кромешников это не кончится, но и мне тогда хоть из Пскова беги. Однако и спокойно смотреть на это похабство сил нет.

Тем временем двое опричников уже подмяли женщину, и один из них взгромоздился на нее. Была не была! Меня еще в городе никто не знает, поменяю одежду – может, и сойдет с рук.

Я спрыгнул во двор и только тут понял, какую оплошность совершил. Сабля осталась на постоялом дворе – не ходят на торг с оружием. Купленный пистолет хоть и заткнут за пояс, но не заряжен.

Кромешник, тащивший служанку за волосы, удивился, увидев, что я перепрыгнул через забор, но волосы не отпустил. Сразу видно – не воин. Опытный вояка в такой ситуации бросил бы все лишнее, освободил себе руки и выхватил саблю. Заминка стоила ему жизни – я выхватил свой поясной нож и сильным броском вогнал ему в сердце. В два прыжка подскочил к нему и из его ножен выхватил его же саблю. Она была в крови – вероятно, ею он ударил хозяина в живот. Я взмахнул саблей и срубил голову второму опричнику. Третий опричник, что увлекся насилием, еще ничего не понял, лишь пыхтел и пускал слюни.