Он не сводил с меня глаз все время, пока я снова не легла в кровать, и тут я осознала, что на мне только крошечные пижамные шорты и тонкая майка. Прежняя Сэмми сейчас наслаждалась бы произведенным эффектом: замедлила бы движения или покачала бедрами, но я, вместо того чтобы разлечься в манящей позе, скользнула под одеяло, буквально пылая с головы до ног.

Карсон негромко засмеялся.

— Заглохни, — пробормотала я.

Он повернулся на бок, лицом ко мне; в его глазах я заметила озорные искорки.

— А что? Мне нравится, как ты выглядишь.

Я, закатив глаза, свернулась калачиком.

— Ты здесь для того, чтобы поговорить о моей пижаме?

— Нет, а кстати, это вовсе не плохое начало разговора. — Карсон сполз со спинки кровати и растянулся рядом со мной. Нас отделяло друг от друга только лоскутное одеяло, и я, находясь так близко с Карсоном, испытывала какое-то неясное странное чувство. Странное, но приятное. — Ты хотела рассказать мне, что произошло.

— А разве Скотт ничего тебе не говорил?

— Нет, — покачал головой Карсон с едва заметной улыбкой.

Желание рассказать возникло у меня сразу, как это происходило при встречах с миссис Мессер по средам. Мне было необходимо кому-то выговориться, а между мной и Карсоном возникла особая связь. И он был здесь, рядом, потому что волновался обо мне. Дел, если бы действительно переживал за меня, мог бы пробраться сюда почти беспрепятственно. Может, я была не совсем справедлива к нему, но это было правдой.

Карсон был здесь.

Он был здесь, даже несмотря на то что последние шесть лет я его и за человека не считала. Он видел меня насквозь, прекрасно знал все мои недостатки.

— Мне кажется, я сумасшедшая, — сказала я, сделав глубокий вдох.

Казалось, Карсон ожидал услышать от меня что угодно, но только не это. Его глаза сузились.

— Ты не сумасшедшая.

Он произнес это настолько искренне, что у меня возник ком в горле.

— Ты не понимаешь, что со мной произошло.

— Так расскажи, — сказал он, не отрывая от меня взгляда.

Что я и сделала. Рассказала ему все — о записках, о том, что случилось на озере, а затем в машине. Даже о подозрениях моей мамы и — о самом худшем — о своих галлюцинациях. Выговорившись, я почувствовала огромное облегчение. Я ни на чем не заостряла внимание, ничего не приукрашивала, но, поделившись с ним, как будто снова обрела способность дышать. Я ожидала, что он дежурно посочувствует и потихонечку слиняет.

Но Карсон не сделал ни того, ни другого.

— Ты не сумасшедшая, — повторил он, и в его голосе слышалась убежденность.

— Ты в этом уверен? — Слезы, которые я так долго сдерживала, в конце концов хлынули по моим щекам. — Пойми, я не вижу различий между тем, что действительно реально, и тем, что реальным уже не является.

Карсон придвинулся ближе и вытер мне слезы.

— Послушай, должно же быть какое-то объяснение большинству этих вещей. Ты говорила, что Скотт видел первую записку, так? И я тоже помню, как на одном из уроков биологии ты держала в руках листок желтой бумаги. Так что эти записки существовали.

— Ну а как быть с той, что была в машине? Выяснилось, что я оставила сумку дома, но я готова поклясться, что она была со мной и я положила в нее записку.