И надо сказать, брак этот получился удачным. Некридов наблюдал за молодыми и убеждался: он не ошибся. Пашка не сводит влюбленных глаз со Светочки, та расцвела, порозовела и хихикает. Кажется, все действительно хорошо. К тому же через два года дочь родила сына Генку, любимейшего внука академика Некридова.

Но, как говорится, не все коту Масленица. Роды, которых Некридов так страшно боялся, прошли благополучно. А через тринадцать лет Светланочка умерла. Все от той же наследственной болезни сердца, от которой умерла и его драгоценная Неточка.

И Пашка, зять и вдовец, отец его внука, ведущий инженер, член КПСС, еще недавно человек уважаемый и абсолютно счастливый, горько запил. Страшно запил, дико, без светлых промежутков, как пил когда-то его дед, деревенский кузнец Осип Стрельцов, человек необычной силы и страшного, неуправляемого, звериного нрава. За каких-то два года Павел Стрельцов превратился в законченного пропойцу. За внуком пригляда не было – шумные компании, случайные девки, шмыгающие в голом виде по ночам в общую ванную. Ад. Поразмыслив, академик разменял квартиру – двухкомнатную себе, двухкомнатную зятю и внуку. Пусть живут как хотят. Светы больше нет. И его больше нет. И нет больше жизни, кончилась. Он умер на следующий день после дочери. А то, что он ест, пьет, спит и ходит в сортир – так это ни о чем не говорит, вы уж поверьте.

И Павел Стрельцов оказался на собственной жилплощади в плохоньком райончике Коптево. Тесть от дома и ему, и Генке отказал – ни сил, ни желания общаться с кем бы то ни было у него не было, даже с внуком.

С отцом Генка промучился недолго, еще восемь месяцев. И похоронил его рядом с мамой – спасибо, хоть в этом дед не отказал.

Накануне похорон позвонил деду и сказал про отца. Тот ответил кратко:

– Туда ему и дорога.

Генка деда не простил и больше никогда не видел. И квартиру академика не видел – у него была своя, зачем вторая? И дачу – на черта ему эта дача?

В общем, началась самостоятельная жизнь.

Геннадий Павлович не был ни простачком, ни невежей – все-таки его воспитывали дед-академик и прочие воспитатели: и нежная мама Света, и домашние учителя английского и музыки, и спецшкола с английским уклоном, лучшая в Москве.

Был Геннадий Стрельцов хитрым, умным, вертким, жестким. И образованным. Деньгам цену знал, не сомневайтесь, потому что доставались они ему непросто – деньги он заработал сам. Из грязи, как говорится.

А если бы кто-то спросил, каким человеком был он, этот Стрельцов… А всяким. Разным. И хорошим, и плохим. И подпевал кому надо. И мог уничтожить, стереть в порошок. Мог вытащить из дерьма, протянуть руку. Помочь подняться и, самое главное, закрепиться. Легко мог дать крупную сумму – не в долг, а просто так, навсегда. Но не на ерунду, а на серьезное дело, от которого зависела жизнь человека. Мог рисковать свободой и даже жизнью, но не ради интереса – в альпинисты он никогда бы не пошел, жизнь любил и ценил, – а ради блага семьи, ради Веруши и Вадика. Вот ради них он бы смог все, пошел бы на что угодно. Надо было бы – убил, задушил. Впрочем, никто от него таких жертв и не требовал. Но жестким быть приходилось. Попробуй выживи в этом аду, в этом бизнесе по-российски. Жалел ли он о том, что у них с женой не было детей? Конечно! Кажется, даже плакал.