— Ты нас успокоил, — тяжело вздохнул Криворучко.

За компанию с Колдуновым Саня поехала на метро.

— А когда ты был там во второй раз, ты не встречал такого Ваню Семенова? — осторожно спросила она.

— Ну ты и спросила! Редкое такое имя… Он кто, врач?

— Нет, радиоэлектронщик.

— Тогда не знаю. Даже если он и был моим пациентом, я не запомнил. У меня память на имена плохая. А кто он тебе?

— Старый друг. У нас был роман в институте. Я его бросила, а потом, когда прошли годы, я… Ну, стала понимать, как сильно он меня любил и как жестоко я его мучила.

— Бывает. — Колдунов посмотрел на нее с удивлением, но она, словно не заметив этого взгляда, продолжала:

— В общем, после Чечни я поехала к нему домой. Просто хотела попросить прощения. Но в квартире жили чужие люди, которые ничего о нем не знали. Тогда я разыскала его друзей, и они сказали мне, что он, гражданский человек, вдруг взял и призвался в армию. Вроде бы он отправился за мной… Они сказали, что он знал, куда я поехала после интернатуры.

— Значит, он действительно любил тебя. — Колдунов погладил ее по руке. — А ты наводила справки в военкомате?

— Да, но там только данные о призыве. Вот я и думаю, может, он до сих пор служит?

Колдунов пожал плечами:

— Вряд ли. Но наверное, его можно разыскать. Хочешь, я попрошу нашего кадровика?

— Что ты, Ян, не надо! — испугалась Саня и даже замахала на него руками. — Ведь столько лет прошло!.. Он обо мне теперь и не вспоминает… Ведь если бы он до сих пор меня любил, то сам дал бы о себе знать, правда? У меня даже номер телефона не изменился… Так что ты не бери в голову, это я так спросила, просто к слову пришлось…

Поезд остановился. Это была станция пересадки, и в вагон устремилась толпа народу, моментально прижав Колдунова с Саней к вагонной двери. Разговаривать в таком состоянии стало неудобно, а на следующей остановке Саня вышла, заручившись обещаниями Колдунова обязательно присутствовать на свадьбе Миллера.

Самое деятельное участие в подготовке свадьбы принимал Елошевич. Вначале он был страшно разочарован, узнав, что не будет ни белого платья, ни пышной церемонии во Дворце бракосочетаний, ни свадебного путешествия, но теперь ездил с Наташей закупать шампанское и водку и даже помогал писать приглашения. Он искренне радовался переменам в Наташиной жизни.

Но эта радость была почему-то неприятна самой Наташе. Ведь если он совсем не расстраивается… У нее так и не нашлось душевного мужества додумать эту мысль до конца.

Вот и сейчас он, доставив очередную партию шампанского, купленного где-то по оптовой цене, и расправляясь с честно заслуженным обедом, вздыхал о том, что Наташе очень пошло бы белое платье с «такой пышной юбкой до полу и фатой».

— Дядя Толя, опомнитесь! Какая фата! У меня же сын почти взрослый! — Она засмеялась.

Елошевич поперхнулся и неожиданно густо покраснел.

— Положить еще котлету? — пришла Наташа ему на помощь.

— Нет, спасибо.

Она стала убирать со стола.

— Я, дядя Толя, пирогов с мясом напекла. Вам с собой отложила. И Саньке тоже. Вы ее сегодня увидите?

— Завезу, не вопрос.