Когда ребячья беготня прекратилась, тот мальчик, который спрашивал о площадке, подошел к Чуне.

– А ты прикольная, – заявил он. – Тебя как звать?

Девочка замялась лишь на секунду.

– Даша! – с гордостью ответила она.

– Дашка, а хочешь, я тебе голубиное гнездо покажу? Айда за мной! – И детей как ветром сдуло.

Маргарита снова улыбнулась, на этот раз – от радости за Чуню. Умытая, с чистыми волосами, красиво, по размеру и по сезону одетая (вопрос весеннего обмундирования Чуни тоже решила Марго – по поручению Боцмана), девочка теперь совсем не выглядела бродяжкой и по виду ничем не отличалась от игравших с ней вместе детей. А теперь, получается, она еще и обзавелась друзьями. И это здорово… вернее, было бы здорово – если б не огорчали мысли о ее будущем… Вернее, об отсутствии этого будущего.

Когда площадка была достроена, все окрестные дети сразу вывели на прогулку родителей – как правило, мам, но кое-кто пришел с папами. Ребятишкам не терпелось освоить новинку и вынести свой «экспертный вердикт». Боцман ревниво наблюдал за дебютом площадки и, как заметила Марго, немного волновался. Хотя, по ее мнению, волновался он зря, потому что детвора была в восторге от всех тех чудес, которые соорудили строители. На площадке не затихали радостный визг и счастливые крики.

– Извините… Я просто хотела сказать вам спасибо, – подошла к Боцману юная мама, одетая по молодежной моде: в джинсах, короткой курточке и объемной кепке «Гаврош», из-под которой торчали рыжие упругие дреды. – Вы не только детям подарили счастье, но и нам, родителям. Мой Феденька еще слишком мал, чтобы я могла отпустить его на горки одного. Его ребята постарше могут толкнуть, он еле-еле на ножках держится – упадет, ушибется. Но ему интересно, он просится сюда, и мне тоже приходится везде с ним лазить. И мне сразу стало понятно, что строители действительно думали о том, чтобы и родителям было удобно. Ваша площадка – очень продуманная, здесь и дети могут развернуться, и взрослые. Спасибо!

Почему Марго почувствовала себя так неуютно от проникновенного согревающего взгляда, каким Георгий ответил на улыбку Фединой мамы? Почему она, Маргарита, так навострила уши, прислушиваясь, не последует ли за этой благодарностью какое-нибудь приглашение? Ей-то что за дело, на кого и как смотрит ее начальник, кто и куда его приглашает? Марго всеми силами уверяла себя, что его личная жизнь не интересует ее совершенно – но все равно каждый раз радовалась, когда слышала разговоры, что у Боцмана с Мирославой не сладилось и они то ли уже расстались, то ли вот-вот расстанутся…

– Эй, Маргарита! Матрос Ершова! Поди сюда!

Что такое? Она, наконец, очнулась от своей задумчивости, огляделась. У лихо закрученной, как спираль, оранжевой пластиковой горки стоял Георгий и, улыбаясь, смотрел на Марго.

– А слабо тебе с горки скатиться? – задорно крикнул он и засмеялся.

Маргарита нерешительно улыбнулась в ответ и неуверенно покачала головой.

– Давай, давай… – подначивал ее Боцман, указывая на горку.

Марго огляделась. Вроде никого со стройки тут нет, все работают… На площадке только детишки с родителями, и никто из них ее не знает. Вдруг ужасно, ну просто неудержимо захотелось скатиться с горки, хотя она уже и не помнила, когда делала это в последний раз… Если не считать водных горок на курортах и в аквапарках.