Эта жизнь оказалась напряженной, бескомпромиссной. За бортом минус семнадцать, ее чуть не съел белый медведь, и все же, пожалуй, проблема ее осевой жизни отчасти заключалась в пресности.

Она привыкла думать, что посредственность и разочарование – ее судьба.

В самом деле, Норе всегда казалось, что она произошла из длинной череды сожалений и разбитых надежд, которые эхом отзывались в каждом поколении.

Например, ее дедушку с маминой стороны звали Лоренцо Конте. Он покинул Апулию – изящный каблучок на сапоге Италии – и приплыл в свингую-щий Лондон в 1960-х.

Как и другие мужчины в малолюдном портовом городе Бриндизи, он эмигрировал в Британию, променяв жизнь на Адриатике на работу в London Brick Company[56]. Лоренцо наивно воображал, что его ждет чудесная жизнь: днем он будет делать кирпичи, а вечерами тусить с The Beatles и бродить за ручку по Карнаби-стрит с Джин Шримптон или Марианной Фэйтфулл[57]. Единственная проблема – несмотря на название, London Brick Company находилась не в Лондоне. Она была в шестидесяти милях к северу, в Бедфорде, который, несмотря на скромный шарм, оказался совсем не таким свингующим, как того желал Лоренцо. Но он пошел на компромисс со своими мечтами и поселился там. Работа была не гламурной, но оплачиваемой.

Лоренцо женился на местной англичанке по имени Патриша Браун, и она тоже привыкала к разочарованиям жизни, сменив мечту об актерстве на театр унылой повседневности провинциальной домохозяйки, чьи кулинарные навыки навсегда остались в призрачной тени почившей апулийской свекрови и ее легендарных спагетти, которые, по мнению Лоренцо, невозможно превзойти.

Спустя год брака у них родилась девочка – Норина мама, ее назвали Донной.

Донна выросла в семье, где родители почти постоянно ссорились, и потому считала брак не просто неизбежным, но и неизбежно скорбным делом. Она стала секретаршей в юридической фирме, а потом специалистом по связям с общественностью в совете Бедфорда, но затем с ней произошло то, что никогда не обсуждалось, по крайней мере, с Норой. С ней случился какой-то нервный срыв – первый из нескольких, – из-за чего она сидела дома и, хотя и оправилась, никогда уже не вернулась на работу.

Это была невидимая эстафетная палочка неудач, которую мама передала дальше, и Нора долго держала ее в своих руках. Возможно, поэтому она отказалась от стольких вещей. Ведь это было записано в ее ДНК – что ее ждут неудачи.

Нора размышляла об этом, сидя на корабле, пробиравшемся по полярным водам в сопровождении чаек – черноногих моевок, как сообщила ей Ингрид.

С обеих сторон в ее семье поддерживалось негласное убеждение, что жизнь неизбежно тебя обманет. Норин папа, Джефф, определенно прожил жизнь, в которой постоянно промахивался.

Он вырос с матерью-одиночкой, так как его отец умер от инфаркта, когда сыну было два года, и от него остались лишь самые смутные воспоминания. Норина бабушка по папиной линии родилась в сельской Ирландии, но эмигрировала в Англию, чтобы стать школьной уборщицей, с трудом зарабатывала себе на хлеб, а о развлечениях