«Магия и заклинания тут вообще не причем!» — раздраженно вмешался в его мысли Прежний. — «Тем более, что магия к вам обоим все еще не вернулась. Речь идет о божественной Силе. У тебя это новообретенное чувство льда, а у Уррия… Не важно, что там у него».

Арон промолчал. Магия или божественная сила, в любом случае его ожидало то, чего он никогда прежде не делал.

— Давай начнем с этой, — Уррий мотнул головой в направлении ближайшей проплешины. От соседних она не отличалась абсолютно ничем. — Я выпущу Силу расширяющейся спиралью, чтобы она полностью закрыла червоточину, а ты наложишь свою Силу поверх моей и усилишь… Теоретически должно получиться.

Слово «теоретически» прямо лучилось оптимизмом — особенно учитывая, как часто, по опыту Арона, теория расходилась с практикой.

Он прикрыл глаза — обычное зрение только отвлекало — и наблюдал, как расходится Сила Уррия. Внутреннему взору эта Сила казалась похожей на ползущую змею, которая то распадается на множество змей, почти полностью прозрачных, то снова становится единой.

Когда эта змеиная Сила полностью окружила проплешину, Арон отпустил на волю свое чувство льда — и, едва их Силы соприкоснулись, физически ощутил прикосновение змеиной чешуи. Сразу же после этого восприятие изменилось. Все вокруг потеряло многообразие красок, став черно-белым, и в то же время, как ни странно, более четким, обретя сотни новых деталей. Слои реальности тоже стали видны намного глубже.

Два потока Силы слились и усилились, заращивая проплешину, туннелем уходящую в многочисленные купола…

А потом, за долю мгновения до того, как червоточина оказалась окончательно закрыта, а твари Хаоса из нее полностью изгнаны, змеиная Сила исчезла — и одновременно с этим Арон осознал, что с его чувством льда что-то не так.

Уррий втянул в Себя Силу сразу же, как понял, что случилось, но все равно опоздал.

— Уррий? — Не-злой тоже призвал Силу назад из слоев и теперь напряженно смотрел на Него. — Что произошло?

— Моя… Одна из Моих чешуек разрушилась.

— Что это значит?

Уррий сглотнул, почти со страхом взглянув на проплешину — которая сейчас, после того, как поглотила их Силу, ни по цвету, ни по ощущениям не отличалась от бледно-голубого льда чистых мест озера.

— Это значит, — сказал Уррий, — что божественная Сила, ушедшая на восстановление защит мира, тратится насовсем. Навсегда. Она не восстановится, как магический резерв.

Человек нахмурился, потом обвел взглядом озеро.

— Значит, так погиб Твой отец? Отдал всю свою божественную мощь, чтобы восстановить защиты мира?

Уррий медленно кивнул. Он не знал, как погиб Его отец, но то, что предположил человек, звучало правдоподобно.

Но чешуя Самого Уррия…

Он и прежде заставлял Свои чешуйки разламываться, отправлял их с поручениями. Часть их так и осталась жить на мертвом теле Ниссы. Но ни одна из чешуек не разрушилась навсегда. Даже расколотые на мельчайшие доли, даже превращенные в пыль, они принадлежали Ему и могли собраться и соединиться заново. Но с чешуйкой, которая ушла на восстановление червоточины, было иначе.

Внутри человеческой оболочки Уррия продолжал жить Его духовный Змей, Его истинный облик, временно лишенный материальности. И теперь там, где на змеином теле должен был находиться духовный слепок погибшей чешуйки, осталась рана.