— Наплевать мне на то, сколько девочек хотело бы оказаться на моём месте! — закричала я. — Я не хочу быть на этом месте! Я человек, а не вещь, не животное! Я выбирать хочу! Кого мне любить, что есть, с кем спать, что носить!

— Да опомнись же ты! — рявкнула она ещё громче, а потом заговорила совсем тихо и быстро: — Нет у нас выбора. Нет. Но ты можешь попробовать… Ты красивая, умная. Постарайся понравиться ему. Постарайся сделать так, чтобы ему с тобой было хорошо. И может быть что-то… Может быть, ты сможешь стать для него кем-то важным. Мила… — Она, поморщившись, спустила ноги с кровати и, по-прежнему удерживая одеяло у груди, подошла ко мне. Посмотрела снизу вверх. — Я видела столько всего… Послушай меня, пожалуйста. Такие, как мы… Наша жизнь ничего не стоит. До тебя в питомнике была одна девушка… Света. А потом пришла компания и… На следующий день её увезли в чёрном мешке. А им ничего не было. И не будет никогда. Твой Вандор… не испорть всё. Не надо было мне тебе вообще ничего говорить.

— Нужен тебе этот Вандор, — всё ещё злясь, проговорила я, — можешь сама попытаться понравиться ему или что там ещё. Действуй.

Стэлла вздохнула и покачала головой. Рука её соскользнула с моего предплечья и безвольно повисла.

— Для меня уже слишком поздно, — очень тихо сказала она. В глазах мелькнула какая-то тёмная пустота. — Я уже ни во что не верю. Тем более, в любовь. А ты… ты можешь попробовать. У тебя ещё есть шанс. Только не упусти его.

Какое-то время я смотрела на неё, ожидая, что она скажет что-нибудь ещё, но Стэлла молчала. Вернулась к постели и тяжело опустилась на край. Ссутулилась и закрыла глаза. Я хотела продолжить этот, в сущности, бессмысленный разговор, однако внезапно поняла, что она устала. Помялась и всё же опустилась рядом, коснулась её обнажённого плеча.

— Помочь тебе принять душ? — спросила я, хотя на самом деле мне хотелось побыть одной.

— Я справлюсь, — отозвалась она. Выдохнула и приподняла голову.

— Не стоило мне тебе рассказывать про этого… что приходил.

— Почему?

— Потому, — огрызнулась она, но потом сказала: — Потому что дура ты. Потому что жизни не знаешь.

— А ты знаешь? — скривилась я в ответ, но тут же осеклась, поймав на себе её тяжёлый, полный ожесточённости взгляд.

Поднявшись, Стэлла отбросила одеяло на постель и, чуть пошатываясь, пошла в ванную. Я смотрела ей вслед. Спину её пересекало несколько длинных следов от плети, кожа была покрыта многочисленными синяками. Синяки, казалось, были везде: на руках, на плечах, на ногах. Бедро украшала татуировка — несколько похожих на лилии бутонов на длинном вьющемся стебле. Несмотря на ужасное состояние и слабость, движения её были плавными, словно бы кошачьими, а спина прямой. Она никогда не сдавалась. Ни разу я не видела её слёз, ни разу не слышала жалобных вскриков. Мне стало стыдно. Я и правда не знала жизни… По крайней мере настолько, насколько эту поганую жизнь знала она.

И всё же… Матвей приходил за мной в питомник. Приходил, а это значит… Да, он найдёт меня. Обязательно найдёт и тут. Нужно только подождать.