Фоско подошел к ящичку, достал оттуда смычок и натер его канифолью. Потом медленно и очень нежно извлек из футляра скрипку. Д'Агосте она показалась вполне заурядной: просто скрипка, разве что очень старая. Трудно было поверить, что из-за нее совершено столько убийств.

Фоско упер скрипку в шею. Вздохнув и прикрыв глаза, он не спеша повел смычок по струнам, и потекли чистые ноты. Д'Агоста тут же вспомнил название мелодии: «Иисус, радость желаний человеческих» Баха – ее часто напевал дедушка. Ноты размеренно поднимались одна за другой – к величавой каденции, наполняя зал прекрасным звучанием.

Комната переменилась. Она засияла невидимым светом. Трепещущая чистота музыки ошеломила д'Агосту, наполнив его сладостным, светлым чувством. Д'Агоста слушал и внимал языку без слов – языку чистой красоты.

И вдруг мелодия оборвалась. Д'Агосту словно выдернули из прекрасного сна. Оказалось, он позабыл обо всем на свете: об убийствах, о Фоско – и реальность, будто мстя, навалилась на него с удвоенной силой.

Фоско опустил скрипку.

– Теперь видите? – произнес он шепотом. – Это не просто скрипка. Она живая. Понимаете, мистер д'Агоста, почему скрипка Страдивари звучит так прекрасно? Музыка смертна, она подобна биению птичьего сердца в полете. Она напоминает нам, что все прекрасное погибает. Она быстротечна и хрупка, и потому глубина ее красоты столь безмерна. Один-единственный вздох, подобный сверкающей вспышке, – и музыка умирает. Но гений Антонио Страдивари поймал сей момент, заключив его в лаке для дерева, и тем обессмертил.

Фоско посмотрел на Пендергаста глазами, полными тоски.

– А теперь, мистер Пендергаст, скажите: был ли я не прав, спасая эту скрипку? Пожалуйста, скажите, совершил ли я преступление?

Пендергаст не отвечал.

– Я скажу, – произнес д'Агоста. – Вы хладнокровный убийца.

– Ах, ну да, – пробормотал Фоско. – Обыватель вечно норовит возвести все в абсолют. – Граф аккуратно протер скрипку мягкой тряпочкой. – Как бы ни была прекрасна «Грозовая туча», она далеко не в лучшем состоянии. На ней нужно играть и играть. Я занимаюсь с ней ежедневно: сначала играл по пятнадцать минут, затем дошел до получаса. Она выздоравливает. Еще полгода – и «Грозовая туча» поправится окончательно. Тогда я передам ее Ренате Лихтенштейн. Девушке всего восемнадцать, но она стала первой женщиной, победившей в конкурсе имени Чайковского. Рената просто нечеловечески гениальна! А когда Рената уже не сможет играть, мой наследник передаст скрипку кому-нибудь еще, а наследник моего наследника передаст инструмент следующему музыканту. И так будет продолжаться веками.

– У вас есть наследник? – удивился Пендергаст.

– Прямого – нет. Но я не стану затягивать, и скоро у меня появится сын. Совсем недавно я повстречал самую очаровательную женщину в мире. К сожалению, она англичанка, однако может похвастаться и итальянской кровью – от прадеда. – Граф улыбнулся шире.

Пендергаст побледнел.

– Вы жестоко ошибаетесь, – сказал он, – если думаете, будто она выйдет за вас.

– Знаю, знаю. Граф Фоско – толстяк, отвратительный толстяк... Вы недооцениваете чарующую силу слов! Ах, как красноречие пленяет женские сердца! Мы с леди Маскелин провели на острове изумительный день. Ведь мы оба благородных кровей, мы понимаем друг друга. – Фоско похлопал себя по бокам. – Я даже готов сесть на диету.