— Именно это я и должен был сделать… Да?

— Да, мой мальчик, — как-то тускло рассмеялся отец Винсент. — Именно это ты и должен был сделать. Больше ничего не делай. Оставайся там. Я позвоню в полицию.

— В полицию?

— Просто жди, — повторил священник и повесил трубку.

Какое-то время Кевин сжимал трубку в руке, слушая частые гудки, потом медленно положил ее.

Он посмотрел на диван, где лежало тело Джона Милтона. Что-то изменилось. Он медленно подошел к дивану и уставился на труп. Сердце его часто забилось, холодок пробежал по спине. Кевину показалось, что он входит в ледяную воду.

Джон Милтон был мертв. Кинжал торчал из его груди.

Но он больше не закрывал глаза руками!

И он улыбался!

— Это лучшие адвокаты, Кевин, — умоляла мужа Мириам. — Почему ты не хочешь прислушаться к голосу рассудка? Ты должен быть благодарен за то, что они готовы это сделать, учитывая то, что ты совершил. Я поражена тем, что в них нет ненависти к нам.

Кевин не ответил. Он сидел в комнате для посещений и смотрел прямо перед собой. Его разум никак не мог осознать происходящее. Он сошел с ума? Может быть, именно так и сходят с ума?

Приехала полиция, за ней приехали партнеры, потом Мириам с девушками. Кевин никому не сказал ни слова — он не стал разговаривать даже с женой. У Мириам началась истерика, и Норма и Джин принялись ее успокаивать. Партнеры решили, что он поступает разумно, отказываясь говорить без присутствия адвоката. Но как ни умоляла Кевина Мириам, он и им не сказал ни слова. Как бы ни притворялись партнеры заботливыми и внимательными, он чувствовал, что они его ненавидят. Но ему было понятно, почему Мириам не замечает этого. Она такая хрупкая и ранимая, подумал Кевин, глядя на жену.

Она все еще была беременна. Мгновенного выкидыша не произошло, но это еще случится. Ведь случилось все так, как предсказывал отец Винсент. И эта мысль вернула его на землю. Он внимательнее вгляделся в лицо жены.

Мириам не выглядела больной или страдающей от боли. Она плакала, макияж ее растекся от слез, но физического дискомфорта она явно не ощущала. Даже та бледность, которую он замечал в последнее время, исчезла. Она выглядела как здоровая беременная женщина, расцветшая благодаря беременности. Возможно, дьявольский плод погибает, теряет власть над ней и перестает лишать ее жизненных сил. В Кевине проснулась надежда.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Ужасно! Почему ты спрашиваешь? Как ты можешь спрашивать об этом сейчас?

— Я не о том… Я спрашиваю, как ты физически себя чувствуешь?.. Твоя беременность… Синяки…

— Нет, со мной все в порядке, — ответила она. — Я была у врача, и он сказал, что все хорошо.

Мириам покачала головой.

Кевин смотрел на нее, всматривался в глаза, пытался прочесть выражение ее лица. Она показалась ему совершенно другой. Он чувствовал, что близость между ними исчезла. Они больше не были половинками единого целого. Она стала чужой. В ее глазах больше не было той теплоты, которую он так любил когда-то. Казалось, в ее теле поселился кто-то иной… А потом он вспомнил — это ребенок! Это он лишает ее сил, теплоты, любви к нему!