Те украинцы, которых власть в очередной раз оставила умирать под Дебальцево, должны были бы, по доброму разумению, сделать вывод, что они находятся на какой-то иной стороне. Ну, ей-богу. Нельзя же так долго прощать то, что прощения не заслуживает.
Тема, так или иначе стыкующаяся с поднятой выше: поставки в отдельные украинские подразделения психотропных средств.
Скрывать нечего: в течение многочисленных донбасских командировок в первый год войны я не раз видел ополченцев, которые в тех или иных ситуациях позволяли себе алкоголь; и сам с ними выпивал.
Но с того момента, когда армии ДНР и ЛНР уже сформировались официально, во всякий свой заезд на «передок» я наблюдал действие тотального сухого закона.
И уж тем более, зная, пожалуй, сотню ополченцев лично, я не помню ни одного случая, когда речь бы зашла об употреблении ими наркотиков.
Вместе с тем свидетельств, когда на оставленных добровольческими батальонами позициях обнаруживают те или иные наркотики — уже слишком много, чтобы считать их выдумкой.
Рассказов о столкновениях с бойцами добровольческих батальонов, находившихся в состоянии явной неадекватности, — тоже более чем достаточно.
Не ставя себе целью обобщить и систематизировать избыточную и разнородную информацию, сошлюсь на прямую речь всего лишь нескольких ополченцев: каждый из них начинал с рядовой должности и затем дорастал до командира.
— Ещё только когда всё начиналось, — рассказывает первый из моих собеседников, — мне пацаны с Карловки звонили и говорили, что противник долбится чем-то серьёзным: потому что бежит даже после попаданий в броник и в ноги по мясу.
Бойцы с Петровской комендатуры говорили: брали с батальона «Азова» в плен бойцов — одни и те же синдромы: вообще не чувствуют боль дня два-три, а потом начинаются жёсткие отходники.
Ещё бывало такое: когда диверсантов чем-то обкалывают и дают вводную — таких торпед засылали в город под видом гражданских. Но беда в том, что они сильно палевные. Последний раз двое таких пассажиров пытались ворваться с гранатами в маршрутку, полную людьми на «Текстиле» (район Донецка) — минувшей зимой. Сейчас такого меньше: в город сложно попасть.
Из личного опыта помню следующее. В Иловайске те штурмовые группы, что от нас огребли, тоже явно долбились. Я был в местах их расположения: в метрах ста-двухстах от нас лежал «Буторфанол» и антишоковые препараты, а вот в метрах шестистах — шприцы пятикубовые; и ещё я обратил внимание, что очень много было там по посадке обёрток от шоколада. Как будто они в посадку уходили обжираться сладким!
А потом у нас был случай: один из наших вновь прибывших бойцов ушёл сильно в неадекват: хотел с деревянного автомата стрелять и видел, как «Грады» на Симферополь летят. У нас такое впервые было — мы его отвезли на штаб, — а там Боня (женщина, командир разведдиверсионной группы) сразу сказала, что парень явно попользовался тем, что осталось после «Азова»: снова те же симптомы, и он тоже только сладкое жрал, и воду пил непрестанно. От сладкого вроде бы держит дольше: до недели.
В общем, когда его отпустило, он признался, что у пленных отобрал наркоту.