– Удачи, – послышалось мне.

Без конца повторяя про себя его благословение, я почти бежал, моля небеса, чтобы не было слишком поздно и чтобы Беа, та Беа из моей истории, все еще ждала меня.

Задыхаясь от бега, почти не чувствуя горла, обожженного холодом, я наконец добрался до дома, где жило семейство Агилар. У подъезда, прислонившись спиной к двери, стоял дон Сатурно Мольеда, консьерж и, по рассказам Беа, тайный поэт-сюрреалист. Дон Сатурно, закутанный в несколько шарфов, в высоких сапогах, с метлой в руке, вышел полюбоваться снежным спектаклем.

– Перхоть Господа, – произнес он, зачарованно глядя на снегопад, видимо, черновую строку очередного стихотворения.

– Я к сеньорам Агилар, – торжественно объявил я.

– Всем известно: кто рано встает, тому Бог подает, но вы, молодой человек, словно хотите попросить у него повышенную стипендию.

– Дело очень срочное. Меня ждут.

– Отпускаю тебе твои грехи, – возгласил он, жестом благословляя меня.

Я бросился вверх по ступенькам. Поднимаясь, я с тревогой взвешивал свои возможности. Если повезет, мне откроет одна из горничных, в этом случае я не стану с нею церемониться и ворвусь в квартиру, как бы она ни пыталась меня удержать. Если повезет меньше, а это весьма вероятно в такой ранний час, откроет отец Беа. Мне хотелось верить, что дома, во всяком случае, до завтрака, он не ходит вооруженным. Я на секунду замер перед дверью, переводя дыхание и собираясь с мыслями, подыскивая слова, которые как назло не находились. В конце концов это уже не имело значения. Я решительно взялся за ручку дверного молотка и громко постучал. Через несколько секунд я постучал снова, потом еще и еще, не чувствуя, как бешено колотится сердце, а по лицу струится холодный пот. Когда дверь наконец распахнулась, я все еще держал дверной молоток в руке.

– Что тебе нужно?

Передо мной стоял мой старый приятель Томас, сверля меня холодным, полным скрытой ярости взглядом.

– Я пришел к Беа. Можешь избить меня, если хочешь, но я не уйду отсюда, не поговорив с ней.

Томас смотрел на меня, не мигая. Я судорожно сглотнул, чувствуя, что он готов разорвать меня на части прямо сейчас, без предисловий.

– Моей сестры нет дома.

– Томас…

– Беа ушла.

В его голосе слышались отголоски боли и одиночества, которые он тщетно пытался скрыть под маской гнева.

– Ушла? Но куда?

– Я надеялся услышать это от тебя.

– От меня?!

Не обращая внимания на сжатые кулаки и угрожающее выражение лица Томаса, я ворвался в квартиру.

– Беа!!! – кричал я. – Беа, это я, Даниель!

Добежав до середины коридора, я остановился. Пустой дом гулким презрительным эхом отразил звук моего голоса. Никто не вышел на мои крики: ни сеньор Агилар, ни его супруга, ни слуги.

– Я же сказал тебе: здесь никого нет, – прозвучал за моей спиной голос Томаса. – А теперь убирайся отсюда и никогда больше не возвращайся. Мой отец поклялся убить тебя, и я ему мешать не намерен.

– Ради Бога, Томас, где твоя сестра?

Он смотрел на меня так, будто не знал, плюнуть ли мне в лицо или пройти мимо.

– Беа ушла из дома, Даниель. Родители уже два дня как безумные разыскивают ее по всему городу. Полиция тоже.