— Да ладно тебе. Обойдется.

— Хорошо тебе говорить…

— А ты не забыл, что я тебя наняла на работу?

Мазур удивленно покосился на нее:

— Серьезно? Я думал, ты меня попросту вытаскивала…

— Везет тебе, — сказала девушка. — Я все равно собиралась нанять кого-нибудь: водить машину, таскать тяжелое… Местные у меня никакого доверия не вызывают — или воры, или шпики, или то и другое вместе. А ты, как-никак — белый человек… Хотя кто тебя знает, что там за душой…

— Я надежный и положительный, — с надеждой сказал Мазур. — В одном могу тебя заверить — что я не вор и не шпик…

— А как насчет перерезанных глоток? — прищурилась она, по-прежнему игнорируя шагавших рядом безмолвных солдат.

— Мисс, за кого вы меня принимаете? — натурально оскорбился Мазур. — Я всего лишь парень, охваченный страстью к постоянной перемене мест. Жаль, Библии нет поблизости, а то бы я поклялся надлежащим образом, что чист и непорочен…

— Это моряк-то? — фыркнул Дик, пребывавший в обычной своей мизантропии.

— Вот именно, — сказал Мазур. — Мы, моряки, только на вид грубы, а души у нас чистые и нежные… Это все от морского воздуха…

Дик цинично фыркнул.

…Через полтора часа Мазур пребывал в самом блаженном ничегонеделании, валяясь в одних джинсах на старомодной железной кровати, в маленькой, но чистой комнате, где на подоконнике старательно жужжал старый вентилятор, по размерам мало уступавший гребному винту приличного эсминца, а со стены, с потемневшего портрета, пытливо и чванно таращился седовласый сеньор в неизвестном мундире с высоким стоячим воротником, пышными эполетами из серебряного сутажа и парочкой незнакомых орденов на груди. Судя по морскому пейзажу за его спиной, украшенному двумя фрегатами с тройным рядом пушечных портов, мужик был свой в доску, флотский, а это прибавляло уюта — особенно если учесть, что драгоценная куртка покоилась в рюкзаке, а тот, в свою очередь, под кроватью, и никто пока что не покушался на взятое с боем сокровище…

Легонький стук в дверь опять-таки был слишком деликатным для потенциальных охотников за бродячим кладом, и Мазур преспокойно отозвался:

— Войдите!

Вошла его спасительница и временная хозяйка, в коротком пляжном халатике из чего-то вроде махрового полотенца. В руках у нее был потемневший мельхиоровый поднос, на котором красовался премилый натюрморт, состоявший из бутылки виски, сифона и парочки высоких чистейших стаканов.

Не переменив позы, Мазур смотрел на нее — точнее, в первую очередь на поднос. «Ну, разумеется, — подумал он скромно. — Кто может устоять против моего невыразимого обаяния? Вот и эта не выдержала, и не виноватый я перед замполитом, она сама пришла…»

Конечно, все это была исключительно бравада, прикрывавшая гораздо более серьезные и трезвые раздумья…

Энджел поставила поднос на хлипкий столик, уселась в низкое продавленное кресло, закинула ногу на ногу, присмотрелась к новонанятому шоферу, а также прислуге за все. Потом сказала:

— Форменный хам…

— Это почему? — не без интереса спросил Мазур. — Потому что без рубахи? Ты знаешь, у меня отчего-то сложилось впечатление, что тебе уже приходилось видеть полуодетых мужиков и в ужас ты не придешь.