Всего два дня… У нас есть пища и оружие. У нас есть мужество и воля к победе. У нас есть страх, который мы обратили в ненависть. Враг уже знаком нам в лицо. И мы поняли, что можем побеждать. Так неужели мы не продержимся каких-то два дня. Только бы снова не пошел дождь… Пустяк, мы обязательно дойдем.
Так мы думали, тяжело шагая по размытой дороге. Три измотанных обескровленных, но не сдавшихся легиона. Три легиона, номера которых вскоре будут навсегда вычеркнуты из списков римской армии.
Дождь зарядил, когда день перевалил далеко за середину. Он обрушился внезапно, будто боги разом перевернули огромную бочку. Вместе с дождем налетел ледяной ветер. Из-за сплошной пелены воды ничего нельзя было разглядеть и в сотне шагов. Мы мгновенно вымокли с головы до ног. Потоки грязи с холмов едва не сбивали с ног. Ветер ломал толстые ветви и те с оглушительным треском падали прямо на наши головы. Дорога снова превратилась в раскисшее болото. Идти было не то что трудно, почти невозможно. Когда тащишь на себе ….. фунтов железа скользкая грязь превращается в непроходимое препятствие. Мы то и дело оскальзывались и падали в эту жижу, ломая строй и посылая проклятия богам.
Само собой, германцы не заставили себя долго ждать. Их легкая пехота была куда подвижнее, чем мы, для них дождь был скорее союзником, чем врагом.
Это было повторение вчерашнего дня. Быстрые наскоки, интенсивные обстрелы, короткие рукопашные схватки то в одной части колонны, то в другой. Потери, конечно, были не такими большими, как вчера. Но все же легионы медленно таяли, как снег на солнце. Германцев же, наоборот, становилось все больше. Все новые племена вступали в схватку. Появлялись те, кто еще вчера не отважился бы повернуть оружие против Рима. Но услышав о вчерашнем успехе их более храбрых товарищей, они поспешили сюда, чтобы получить свою долю добычи и славы. Одно слово — стервятники. Стая волков затравила медведя, и тут же появляются мелкие хищники, стремясь отхватить кусок пожирнее от гниющей туши. Примерно так все выглядело. Разница лишь в том, что еще не были гниющей тушей. Мы тяжело ворочались в этой ловушке, отмахиваясь от наседающего шакалья, и теряя кровь от сотен мелких, но болезненных укусов.
Мы потеряли счет стычкам. Как потеряли счет убитым врагам и своим погибшим товарищам. Рядом с тобой кто-то падал, его место тут же занимал другой, а ты шел вперед, не думая ни о чем. Просто передвигал ноги, в ожидании момента, когда германский дротик найдет тебя, и ты сможешь, наконец, отдохнуть от этого бесконечного марша.
Истерзанные когорты боевого охранения вливались в колонну, вместо них на фланги выдвигались другие, порой потрепанные еще сильнее. Рабам и свободным гражданским дали оружие. На счету был каждый меч. Толку, правда, от них было немного. Они умели только умирать. Но каждый забирал с собой хотя бы одного варвара. Своих раненых, тех, часы которых были сочтены, мы добивали сами, не оставляя этой возможности германцам. Тут и там мелькали окровавленные повязки. Многие кое-как передвигали ноги, повиснув на своих соседях, чтобы во время следующей стычки, собрав последние силы, броситься в бой и умереть достойной смертью.