– Боюсь, вы преувеличиваете, – улыбнулся Гуров.

– Оставьте, Лев Иванович, не нужно этого великодушия. Лучше проявите великодушие, выслушав меня молча. Поверьте, мне совсем не легко даются такие откровения перед посторонним мужчиной, и если бы не ответственность за Костю Широкова, я никогда бы вам ничего этого не рассказала.

Горецкая говорила быстро, словно торопясь высказать то, что не должно было стать достоянием действительно постороннего ей человека, чтобы никогда больше не возвращаться к этому вопросу. В ее монологе не было и намека на кокетство, а чувствовала она себя немного неловко и торопилась поскорее закончить разговор. И Гуров умолк, перестав комментировать.

– Моя подруга имела истинно женскую интуицию в отношении того, что ей идет, а что нет. Она знала, что ей вовсе не нужно оканчивать школу с золотой медалью или институт с красным дипломом. Она чувствовала, осознавала, что достойна любви и восхищения просто так. За то, что она женщина. Да она и в институт-то поступать не стала, а окончила курсы маникюра. Сейчас – мастер дизайна ногтей, имеет свою фирму, но не в этом дело. Мужчины по ней всегда с ума сходили. А я не могла понять, в чем же дело. А потом… Потом я вынуждена была признать, что у меня нет врожденного чувства Женщины. Нет врожденного вкуса. И я начала работать над собой. Решительно выбросила все вещи из своего гардероба, пошла в ателье и стала шить на заказ. Выбрала себе хорошего парикмахера, он профессионально подобрал мне имидж. И теперь я уже не сомневаюсь в себе, я обрела уверенность. Но это не моя заслуга. Это результат кропотливой работы – как всегда и во всем у меня было. То, что мне давалось с трудом, у моей подруги получалось легко и естественно. Мы как-то разговорились, и я сказала, что в салоне красоты чувствую себя женщиной: со мной носятся, надо мной колдуют, а я лежу и расслабляюсь. А Рита пожала плечами и сказала, что она всегда так себя чувствует. И что походы в салон красоты ее только утомляют, потому что она и сама умеет сделать себя красивой. Понимаете?

Директор перевела дух как человек, облегчивший душу. Гуров смотрел на нее и, как ему казалось, понял, что женщина хотела до него донести.

– А Алена Милютина… – медленно произнес он.

– А Алена Милютина как раз из той породы, что и моя Рита, – подхватила Горецкая. – Она всегда знала, что привлекательна, воспринимала это как данность. В нее постоянно влюблялись мальчишки – и одноклассники, и те, кто постарше. В шестом – шестом! – классе она выложила в социальной сети свое фото. Знаете, близкое к эротическому. Вся школа словно с ума посходила. Я была вынуждена вмешаться. Признаюсь, видела это фото, мне пришлось посмотреть. И вот мое внутреннее впечатление: она выглядела на нем естественно. Без пошлости, без вульгарности. И все же я попросила ее убрать этот снимок. Я не могла поступить иначе, меня должность обязывает. Объяснила ей, что таким образом она зарабатывает дешевую популярность, а она достойна большего. Возможно, я немного слукавила.

– Почему? Она не достойна большего?