Как черное лицо того призрака в Кайе.

Она вспомнила Кайю.

Ей стало страшно.

Только Кайя страшнее этого города, который она видит из окна машины.

– Лялели! – сказал таксист и посмотрел вопросительно на свою пассажирку.

Машина медленно катилась по узкой улице. Здесь витрины магазинов, сплошь занимающих первые этажи домов, были ярко освещены. Здесь вывески светились, помаргивали и приглашали. И многие из них были на русском языке. Здесь много русских лиц и слышна русская речь, и девушка подумала, что не ошиблась, приехав именно сюда. Здесь можно побыть среди своих и перевести дух.

Таксист по-прежнему поглядывал вопросительно. А куда ей, собственно? Она сама не знала.

– Отель? – произнесла неуверенно.

– Какой? – уточнил таксист на скверном английском.

– Любой, – пожала она плечами.

Но потом достала из сумки фотоальбом, отыскала ту фотографию, где она в компании с оставленным ею в Памуккале парнем была сфотографирована на фоне магазина, и показала фото таксисту.

– Мне сюда, – сказала она. – Можно позвонить по этому телефону, – ткнула пальцем в снимок. – Узнать, где они находятся.

Таксист позвонил, переговорил коротко по-турецки, и через минуту они подъехали к тому самому магазину.

Она расплатилась и вышла из машины. У нее сжалось сердце. Ей был знаком этот магазин. Она видела его прежде. На фотографии. Или это она уговаривает себя, что на фотографии? В который уже раз все смешалось в ее голове.

Сквозь витринное стекло ее увидел турок. Невысокий, нестарый, усатый, располневший. Он не улыбнулся ей и не кивнул, он просто стоял и смотрел, но по его взгляду она догадалась о том, что он ее узнал. Так смотрят на людей, которые отсутствовали долго и вот вернулись наконец.

Тогда она решилась и вошла в магазин на ватных, непослушных ногах.

– Таня, привет! – сказал ей без улыбки турок.

Она растерянно кивнула в ответ, а сама вглядывалась в лицо собеседника, будто надеялась обнаружить, что он шутит. Но он не шутил. Нервно махнул рукой, приглашая следовать за собой, и направился в подсобное помещение, бросив напоследок на улицу встревоженный взгляд. Она поняла, что он уводит ее подальше от этой улицы, от витрины и от чужих глаз, которые могли некстати увидеть то, что происходит в магазине.

В подсобке турок сказал голосом то ли тревожным, то ли сердитым:

– Таня! Ты не можешь здесь! Они приходиль! Тебя искаль!

– Кто? – спросила она, хотя догадывалась.

Турок посмотрел на нее так, как смотрят на людей, валяющих ваньку в тот момент, когда на самом деле все серьезно и всем не до шуток.

– Я сказаль им – ты уехаль! Все!

Теперь он стоял и смотрел на нее. По его взгляду можно было понять, что он свой долг исполнил до конца. Не выдал. Прикрыл. С него взятки гладки. И не надо требовать от него невозможного.

Она все поняла.

– Спасибо, – пробормотала растерянно.

Повернулась, чтобы уйти.

– Таня, подожди! – сказал ей турок в спину. – Я не хотель обидель для тебя! Я помочь! Ты будешь доволен!

Турка звали Кемаль. Это имя ей ничего не говорило. И никогда прежде в своей жизни она его не видела. Так ей казалось, по крайней мере. А он общался с нею так, будто был знаком давно. Она уже привыкла к тому, что ее узнают люди, которых сама она не помнит.