– Комитет по торжественной встрече, надо полагать? Ну-ну. Только зря этот щенок рассчитывает, что вы поможете ему. Я уничтожу вас всех! Но сначала я преподам ему урок! Он посмел трижды ударить меня! Он посмел бросить мне вызов! Мне – другу Вершителя! Мне – прошедшему огни и воды сотен вселенных! – Шаламов посмотрел на Дара сверху вниз. – На что ты надеешься? Что можешь предложить? Твоя жена у меня. Артефакты у меня. Хроники тоже у меня. Служитель Блэкхоул – со мной! – Шаламов небрежно махнул рукой в сторону «паука», который на краткий миг превратился в прозрачный мантоптерский крейсер. – Что ты вообще можешь противопоставить нам?!

Последние слова Шаламов произнес гулким скрежещущим басом, породившим в лесу звонкое щелкающее эхо.

Дар шагнул вперед, гордо поднимая голову.

– Ты прав, черный. На твоей стороне сила. Чужая сила! На моей стороне только моя воля и уверенность в победе. Я – прав! Ты – нет! Если ты еще способен чувствовать как человек – отпусти своих слуг и пленников, сразись со мной один на один! Победишь – значит, такова воля Вышнего. Нет – у тебя останется шанс обрести друзей.

– К черту друзей! Кругом одни враги! Но ты меня достал! Я буду убивать тебя медленно, чтобы ты узнал, что такое настоящая боль!

– Я знаю, что такое боль, – глухо проговорил Дар, вдруг покрываясь сеточкой молний. – Жаль, что ты это забыл!

На несколько мгновений наступила тишина.

Из глубины леса прилетали тихие голоса, легкий треск, птичьи трели.

– Он переоценивает свои силы! – быстро сказал Джума Хан. – Шаламов сотрет его в порошок! Это безумие – вызывать его на поединок!

Ромашин нерешительно глянул на Железовского.

– Не вмешивайтесь, – односложно бросил тот, стряхивая на траву струйки розоватого сияния.

Дар сделал несколько шагов, выходя к центру поляны. Глянул вверх, на мрачную многоногую фигуру «паука», усмехнулся:

– Слабо отказаться от телохранителя? Или ты боишься меня?

Ромашину в очередной раз показалось, что в облике княжича проступают некие знакомые черты, но додумать мысль он не успел. Шаламов с гулким рыком метнулся к противнику, превращаясь в цепочку тающих дымно-прозрачных призраков.

Боем эту продолжавшуюся три с половиной минуты схватку назвать было нельзя.

Противники в совершенстве владели магическими приемами (что для зрителей оказалось сюрпризом, потому что ни Ромашин, ни Джума Хан не предполагали наличие у княжеского сына таких способностей), свободно меняли форму тел, двигались на скоростях, близких к наносекундному интервалу, оперировали силовыми полями, пространством и временем и практически выпали из поля зрения свидетелей схватки (кроме Железовского), лишь изредка проявляясь как некие текучие тени и сущности.

Сначала Шаламов попытался осилить соперника в физическом плане.

В бытность свою спасателем он был неплохим рукопашником, вместе с Мальгиным учился у одного и того же великолепного мастера русбоя и считал себя едва ли не единственным хранителем этой школы боевого мастерства. Нанесенные молодым княжичем удары, о которых он упоминал, уязвили Даниила, заставили вспомнить все приемы и схемы русбоя, если так можно было называть «паутину» силовых линий, диктующих сопернику волю бойца. Однако Дара Железвича не зря называли мастером жизни. Он жил в пространстве боя так же свободно и раскованно, как и в любой другой обстановке. Любое движение противника не становилось для него неожиданностью, он видел развитие событий и предвидел намерения противника, да и силой Господь его не обидел. Поэтому ни один прием Шаламова не прошел. Мало того, Даниил дважды получил чувствительные затрещины, ослепившие его, и начал злиться, понимая, что уступает противнику по всем параметрам. Пропустив еще один удар, отбросивший его к берегу недалекой речки, Шаламов перешел на «черное сознание» (когда человеческое «я» в нем теряло контроль над телом, из глубин психики всплывало сознание маатанина, логика которого была далека от человеческой) и включил другие уровни владения реальностью.