Лежали на иголках они еще долго, часа полтора. Озябли преизрядно, да еще и голод начал донимать, толком‑то поесть не успели.

Впрочем, когда между деревьев мелькнули огни факелов и на поляну шагнули первые простоволосые женщины в белых, до пят льняных рубахах, и холод и голод отступили.

Первой шла исключительной красоты женщина, в лице которой, несмотря на всю ее прелестность, было что‑то отталкивающее, что‑то дикое, жестокое. Это явно и была та самая бесовка.

— А как? — чуть слышно спросил Колька у Германа. Та то, у дома, старая была, а эта…

— Цыц! — зло шепнул тот, пристально глядя на процессию.

Вскоре на поляне уже полыхал костер, два десятка женщин и девушек кружились вокруг него, распевая некую песню без слов.

Появился и Валера — худой, неплохо одетый, с модной щетинкой и совершенно отсутствующим взглядом парень. Его посадили на бревнышко неподалеку от костра, совершенно без охраны, но он и не подумал бежать. Напротив, он знай раскачивался в такт песне и прихлопывал в ладоши.

Ритм нарастал, на небе показалась луна, залив мертвенным светом лес. Фигуры в белом кружились все сильнее, голоса звучали все громче, пламя костра, казалось, танцует вместе с ними.

И когда песня прекратилась, то в ушах у Кольки оглушительно взорвалась тишина, что в принципе противоестественно.

— Началось — послышался шепот Германа и еле слышно скрежетнул нож о ножны.

Меланья подняла руки к небу, к луне, выкрикнула какую‑то тарабарщину, закружилась на месте, все быстрее и быстрее, как юла и когда она остановилась, то в ее руках была какая‑то мятая плошка, вроде как медная, а так же кривой нож с черным лезвием.

— Подведите его ко мне — крикнула она — И помните — каждая из вас должна отведать его крови и плоти. Каждая!

Две женщины подхватили бессмысленно улыбающегося юношу, вертящего головой, под руки и поволокли к Меланье.

— Время — шепнул Герман, рывком выскочил из‑под елки и невероятно шустро помчался к бесовке.

Колька же рванул в другую сторону, успев отметить, что одна из тех, кто держал юношу, вроде как подмигнула ему.

— Меланья! — раздался визг за спиной Кольки, но он оглядываться не стал.

Не зря ему женщина подмигнула — когда он подскочил к Валере, та уже отпустила его руку и вцепилась в волосы второй стражницы, которая явно этого не ожидала.

— Тварь! — взвыла та, и ее ногти прошлись по щеке бывшей товарки.

Колька ничью сторону занимать в этой драке не стал — не его это дело. Он, без особых раздумий, зарядил Валере прямиком в челюсть, после взял его руку на болевой прием и попер его в сторону уже родной елки. Тот, окончательно сомлев, еле перебирал ногами.

Что примечательно — никто ему не мешал. Ведьмы, судя по всему, сцепились в междуусобной драке и на то, что потенциальную жертву коварнейшим образом умыкнули, внимания не обращали.

Втащив Валеру под елку, Колька навалился на него сверху и глянул на поляну.

В ярком свете костра было отлично видно все происходящее. Герман и Меланья кружились друг напротив друга, как будто исполняли какой‑то ритуальный танец. В руке оперативника поблескивал серебром его нож, бесовка же на первый взгляд была безоружна, но это только пока Колька не пригляделся повнимательней. На самом деле ее ногти на обеих руках представляли собой очень большую опасность для Германа. Они вытянулись, став чем‑то вроде небольших кинжалов и вроде как отливали сталью.