Оглядываясь назад, Энни решила, что все сделала правильно. Отец Келли был в этом просто уверен.

— Ты наполнена добротой и сочувствием, — сказал он. — Увидев, как ты вела себя с ней, я без сомнения мог бы рекомендовать тебя другим людям.

— Но, пожалуйста, святой отец, не всем, а только тем, кто больше всех страдает. Мне это очень тяжело дается.

Ставить себя на место скорбящей женщины было для Энни тягостно и пробуждало ее собственные горестные воспоминания. Она-то знала, как отчаянно хочется в последний раз обнять своего ребенка и как мучительно ежедневно терзаться чувством вины за то, что не смогла выполнить материнский долг и не защитила его.

Энни вернулась домой опустошенная. С полчаса она просидела, уставившись в окно, ничего не видя, не в силах ни сконцентрироваться на вышивке, ни перемолвиться с Финбаром, ни подумать о чем-нибудь конкретном, пока наконец Патрик не пришел из школы и не заявил, что хочет есть.

После первого сеанса просьбы от скорбящих посыпались одна за другой. Та женщина, должно быть, поделилась со своими приятельницами, и теперь, похоже, каждый прихожанин хотел связаться с кем-нибудь на Небесах. Даже при том что отец Келли сдерживал желающих, ее завалили призывами о помощи.

— Я буду проводить один сеанс в неделю, — твердо заявила Энни отцу Келли. — И они все будут очень короткими. Вы можете сами отбирать наиболее страждущих.

Большинство просителей были женщины, потерявшие мужей или детей, но иногда приходили и мужчины. Сосредоточившись и внимательно прислушавшись, Энни почти всегда представляла в уме картинку, иногда она слышала слова и передавала их. Она поняла: просители с такой страстью верили ее словам, что никогда не подвергали сомнению ее способности. И все они неизменно были благодарны за полученное утешение.

Новость о ее даре разлетелась за пределы прихода. Камилла Озани, владелица ателье, для которой Энни делала свои вышивки, рассказала про нее некоторым своим клиенткам из высшего общества, и тут же от них через отца Келли последовала целая лавина просьб. Он отверг большинство из них, особенно если просящий не был католиком, но одну он не смог отклонить: от миссис Марианы Шелдон, богатой дамы с Парк-авеню. С тех пор как ее муж погиб на «Титанике», она не выходила из дома. Горе настолько сломило ее, что она почти не вставала с постели, и даже врачи не могли ей ничем помочь. Миссис Шелдон готова была отдать всё, лишь бы Энни согласилась провести сеанс у нее дома. Отец Келли страстно призвал Энни согласиться.

— Ее муж не смог доплыть до шлюпки, и она опасается, что он выжил, но потерял память. Последний раз его видели в компании с двумя друзьями, их тела были найдены, а его — нет. Она надеется, что ты окончательно скажешь ей, жив он или погиб. Ну конечно, он умер…

— Я не могу ей этого сказать.

— Можешь, Энни. Ты ведь не нашла тело Финбара, но знаешь, что его нет на земле. Тебе нужно только убедить в том же миссис Шелдон.

Он так настаивал, что Энни заподозрила, не было ли за это обещано некое значительное пожертвование церкви. Но при сложившихся обстоятельствах Энни ничего не оставалось, кроме как согласиться. Миссис Шелдон пообещала, что туда и обратно Энни отвезут на автомобиле, так что хоть об этом ей не надо было беспокоиться.