– Я всё написал и повторил вам это уже раза четыре, – сил долдонить одно и то же, как попугаю, у меня уже не осталось, а вместо них волнами накатывала апатия. – Что вам нужно, чтобы я ещё сказал?

– Ты будешь говорить до тех пор, пока я не услышу правду! – внезапно перегнувшись через стол, представитель закона просто проорал это мне в лицо. – Если ты не знаешь, что это такое, как же тогда сумел не просто послать сообщение, а организовал прямую трансляцию из своей комнаты! Я вот думаю, что ты шпион. Может, от европейцев, а может, и от азиатов. Была бы моя воля, шлёпнул бы тебя прямо здесь. За попытку побега, например. Говори, паскуда!!!

Я брезгливо отвернулся, чтобы брызги слюны не летели прямиком в лицо. Это максимум, что я мог себе позволить, сидя на низкой, неудобной табуретке, в маленькой тёмной камере, где единственным источником света была лампа на столе капитана, нестерпимо жгущая глаза. Хорошо тешить мыслью себя, дескать, у нас не хватают кого попало, если не виновен – обязательно отпустят, когда ты дома, в мягкой кровати. А вот оказавшись в таком месте, хочется сознаться во всём, даже как крал конфеты из буфета, лишь бы ещё раз увидеть солнце.

– Что, не нравится? Да я тебя…

– Довольно! – Говорившего я не видел, поскольку он находился за моей спиной, но по голосу было слышно, что этот человек привык приказывать. – Капитан, снимите наручники и оставьте нас.

Не прошло и десяти секунд, как я был свободен и с удовольствием растирал саднившие запястья. Лампу, направленную в глаза, тоже убрали, а комнату залил мягкий, ровный свет, позволяющий разглядеть, что нарочитая грубость стен и пола это всего лишь бутафория. Ещё через пару минут принесли горячий сладкий чай и даже пару бутербродов, как раз чтобы подкрепится.

– Прошу прощения за этот спектакль, – подождав, пока я дожую, начал майор службы безопасности, представившийся как Вадим Егорович Головин. – Операция проводилась в спешке, нас привлекли уже по остаточному принципу, когда всплыло имя цесаревича. Плюс устройство из списка абсолютно секретных. Поэтому никто сразу и не разобрался, что собственно произошло и кого куда тянуть.

Я кивнул, принимая извинения. Тем более пытаться качать права было глупо. Да и не это сейчас меня интересовало.

– Как Таня? С ней всё в порядке? – Вот по кому у меня действительно болели душа и сердце, так это о ней.

– Не волнуйтесь, с вашей девушкой всё хорошо, – эсбэшник сделал вид, что не заметил хамства с моей стороны. – Кстати, не подскажете, как вы определили, что её удерживают силой?

– Инструкция для внутреннего применения полиции: «Шесть визуальных признаков контроля голосвязи посторонним лицом». Когда-то заучил её наизусть.

– Если не ошибаюсь, ваш отец служил и погиб, исполняя свой долг? Мои соболезнования. Жаль, что вы не пошли по его стопам. Такие люди нам нужны, – майор сокрушённо покачал головой, но тут же улыбнулся. – Хотя должен сказать, что и в качестве робототехника вы очень даже хороши. Мы не сразу смогли разобраться, каким именно образом удалось преодолеть «сферу молчания», создаваемую «повторителем». Как вообще вам такой ход в голову пришёл?