Сладить с ними не удалось. Он попробовал пустить в ход угрозы, но они ничуть не испугались.

– Ты не сможешь лишить нас карманных денег или рано отправить в постель.

– У него есть ружье, – вспомнила Лидия. – Он может нас застрелить.

– Ага, а потом остальные все узнают, и его повесят, – сказала Джуди. – И никто, даже твоя мать, тебя не простит, если ты застрелишь родную сестру.

– Не глупи! Конечно, я не стану в тебя стрелять, Лид… и вообще ни в кого не стану. Слушайте, я дам вам карточку из своей коллекции, по одной каждому, если вы будете молчать.

– Всего одну! – фыркнул Невилл. – Ты что, за дураков нас держишь?

В конце концов пришлось пообещать им каждому по фруктовому льду и по две карточки. И они ушли.

– Только лучше бы ты, Тедди, играл с теми, кто подходит тебе по возрасту, – заявила перед уходом Лидия. Из гордости он за ними не пошел. И стоял со скрещенными на груди руками, глядя, как они идут через луг и болтают, а потом, когда вернулся в лагерь, ему стало одиноко и тоскливо, как никогда раньше. Лучше бы он не дрался с Кристофером. Его ровесников здесь нет. Ну ничего, в школе будут. Второй год учебы наверняка окажется лучше первого. Его уже не будут так озадачивать правила, о которых никто не предупреждает, пока их не нарушишь, сам того не зная; его не будут так травить. Жуткие воспоминания нахлынули на него: как он лежал связанный в ванне с открытой холодной водой, а ванна медленно наполнялась, каким ледяным был холод, и если бы никто не пришел и не развязал его, он бы утонул; как его отстегали завязанными узлом мокрыми банными полотенцами – это был летний семестр, когда началось плавание; как он нашел в ногах своей постели под одеялом какашку; как его избили (дважды) и только после этого травить стали меньше. У одного друга, тоже новичка, был здорово подвешен язык. И никому всего этого не расскажешь. За год он понял, что те, кто посильнее, изводят слабых, и решил тоже стать сильным, чтобы для разнообразия отыграться на ком-нибудь. Со сквошем, в который он играл лучше всего, ничего не вышло: на первом году обучения им не разрешали играть в сквош, но в этом разрешат. Все лето он притворялся перед самим собой, что с нетерпением ждет возвращения в школу, но на самом деле совсем не ждал его. А ждал с нетерпением, когда станет слишком взрослым для школы, и тогда, если будет война, он уйдет в армию и станет лучшим в мире пилотом истребителя. Но сейчас ему четырнадцать, а четыре года война не продлится.

– А разве нельзя просто потихоньку посмотреть, а потом сложить газеты обратно?

– Луиза! Ну конечно, нет. Доверие свято.

– Ладно. Просто предложила, и все. Сколько уже нас?

– Ты и я. Трое детей. Кристофер и Анджела.

– Господи, как ты ее уговорила?

– Неважно. Не перебивай. Мисс Миллимент, Саймон, Эллен, я пробовала и горничных, но они только сказали, что все было очень мило, но они ничего не могут придумать, тетю Сибил, тетю Рейч, маму, конечно, и твою тоже. И дядю Рупа. Пробовала бабулю, и она сказала, что с радостью отдала бы жизнь, лишь бы не было войны, но ясно же, что из этого ничего не выйдет.