Кара еще пуще насупилась, но где-то в глубине души эти замечания тронули ее, потому что были правдивы.

– А если я захочу уйти сейчас? – осторожно поинтересовалась она.

– Ты вольна уйти в любое время, но ты и сама хочешь остаться.

Каре не нравилось, очень не нравилось оставаться безоружной, но ей ведь действительно нужно найти Лею, а дальше действовать по обстоятельствам.

– Мои вещи?

– Я не могу допустить, чтобы Инэру оскверняло оружие. Тебе вернут его, но только когда ты будешь готова покинуть нас.

Кара кивнула – смысл спорить?

–//-

Лея застыла. Ничего не радовало ее: ни красоты родного мира, ни общение с сестрами, ни близость матери Инэ. Она принимала пищу ровно столько, сколько необходимо, чтобы жить; гуляла, когда ее выводили, и ни мгновением больше; и молчала. Всегда молчала. Это беспокоило сестер: Лея должна быть здоровой, чтобы выносить младенца. Ее пытались развлечь: Самайя часто оставалась с ней, убеждая и призывая к благоразумию. Ее ребенок – благость. Ему суждено исполнить замысел святой матери. Подарить жизнь следующему поколению. Любая из сестер пожертвовала бы собой, если бы дело было в них. Лея продолжала молчать. Ей приготовили участь матери, принесенного в жертву ребенка, и ничто не спасет их.

Алекс. Он где-то там, бороздит чужие миры, идет к своей цели, забыв про провидицу, шагнувшую за ним в неизвестность. Она отдала ему всё, больше ей нечего предложить, разве что… В такие моменты, когда оставалась одна и думала об отце своего ребенка, Лея клала руки на живот, пытаясь почувствовать их малыша, а потом плакала. Алекс никогда не узнает, что краткий миг их любви зародил в ней жизнь.

– Где ты, Алекс? – глядя на звезды, звала она, но никто ее не слышал.

Этот день ничем не отличался от череды предыдущих: Лея совсем недавно прибыла в свой мир, а словно целая жизнь прошла – дом оказался тюрьмой, а то, что считала бесценным, не стоило и пряди волос ее нерожденного малыша.

– Может, принести тебе ежевики? – спросила Самайя. – Ты раньше ее так любила.

Лея молчала. И с каждым днем молчание становилось всё скорбней. Она увядала.

– А у нас новая сестра, – с другой стороны зашла Самайя, силясь заинтересовать Лею. Больно смотреть, как она чахнет, но и понять невозможно. – Ее нашли в лесу, и она совсем не понимает нас.

Лея ощутила, как сердце тревожно сжалось, а холодная рябь побежала по коже – предчувствие. Но отреагировала она как всегда бесстрастно: медленно повернулась и холодно произнесла:

– Я хочу поужинать сегодня в общей комнате.

Самайя просияла. Наконец-то!

Лея нервно мерила шагами комнату, ожидая заката. Она ни в чем не была уверена, но надеялась, как никогда в жизни. И не зря – войдя в обеденную залу, она сразу узнала гибкий ровный стан Кары. Хотелось бежать, расспросить, узнать, но Лея спокойно устроилась рядом с сестрой Этной и подняла глаза, встречаясь с темными, пытливыми. Пытаясь взглядом передать, что им не следует обнаруживать знакомства. Кара, казалось, читала ее мысли, непринужденно кивнув в знак приветствия.

– Я в темнице, но моих решеток не видно, – единственное, что успела шепнуть Лея.