Они завернули за угол и врезались в слепящий прожектор. Завыла сирена, а механический холодный голос потребовал:

– Предъявите разрешение на пребывание в Верхних Штатах. – Потом, видимо, в них разглядели угрозу и последовало жесткое и бескомпромиссное: – Бросить оружие, руки за голову! – Один из искателей, подходя к ним, отработанным движением достал удостоверение. Оружие ему было ни к чему – как минимум три автомата смотрели на Алекса и Лею, которую тот спрятал за свою спину. Офицер замер, не дойдя до них каких-то пару ярдов, ошеломленно всматриваясь в лицо незваного гостя, но колебался всего секунду, потом скрутил, предпочитая действовать по инструкции.

– Полегче, офицер! – со сталью в голосе велел Алекс, когда заламывать руки начали и Лее. Как ни странно, сработало: с ней стали обходиться более деликатно.

Их, вопреки протоколу, доставили не в дознавательный центр для нелегально преодолевших границы мира, а в личную резиденцию верховного сенатора. Алекс в своей реальности никогда не бывал здесь, только в Капитолии, где заседали сенаторы высшего круга, но имел некоторое представление об архитектуре здания, ведь это бывший Белый дом. В школе их привозили на экскурсию сюда. Но питать иллюзию, что все осталось, как в его детстве, глупо.

Конвой заехал на подземную парковку в отдельный охраняемый блок – конечно, никто не поведет их через парадный вход, особенно в свете схожести одного из нарушителей с верховным сенатором. Алекс нюхом чуял, что это недоразумение еще сыграет с ними злую шутку, но главное ведь, кто смеется последним?

На лифте они спустились вниз и прошли через пустые коридоры, редко встречая на пути людей. Алекс, лишившись оружия и дистализатора, занял выжидательную позицию: запоминал, анализировал, прикидывал. Когда под прицелом был не только он, но и человек, за которого он в ответе, не до безрассудного риска. Встречаемые сотрудники в большинстве своем в защитных костюмах. Судя по всему, верховный сенатор организовал здесь что-то вроде исследовательской лаборатории или медицинского центра. Их с Леей впихнули в камеру, вместительную и современную, с толстым пуленепробиваемым стеклом вместо стены, за которой находилась переговорная. Сейчас они ее видели, но это легко можно было исправить, создав иллюзию, что они остались вдвоем. Камеры и микрофоны были повсюду, наручники с них не сняли и прав не зачитали – тогда-то Алекс понял, что сюда привозят особых «гостей», и законы здесь суровей, чем в обычном участке или дознавательном центре.

Лея устало опустилась на один единственный стул, на мгновение прикрыв глаза, давая им отдых от слепящего яркого света. Как лампы операционной, ей богу. Алекс хотел бы обнять ее, успокоить, понимал, насколько это хрупкая, нежная, но неизнеженная, девушка измотана – они ведь около двух суток нормально не спали и не ели. Но нельзя демонстрировать привязанность, потому что расценят это как слабость. Поэтому он отошел, опершись спиной о стену, готовясь к допросу. Скоро. Очень скоро к ним придут.

Алекс пока не знал, как будет выкручиваться из сложившейся ситуации, но верил в себя. И в Лею тоже. Они должны справиться. Просто обязаны. А пока он с напускным спокойствием наблюдал, как по ту сторону от стекла вошел невысокий плотный мужчина и всё – их отрезали.