Мы все боимся потерять кошелек с деньгами. Что он выпадет или его вытащат – и не заметишь. Потерю времени мы не ощущаем. Потеря времени – это когда ты живешь не так, как хочешь, но прощаешь себя за это, думая, что скоро все изменится и будет другая жизнь, и вот в ней все можно будет исправить. Ничего не изменится само, изменить все можешь только ты сам.

Часто человек ежедневно теряет полные кошельки с минутами и не замечает этого. Когда у вас появляются дети, тайм-менеджмент становится совершенно непосильным искусством. Тут уже нужно просчитать и заложить в реальность не просто все форс-мажоры, но и особенности характера ребенка.

Например, моей дочери сейчас три года. Она упряма, придирчива, медлительна и самостоятельна. Она ходит в садик, который видно из окна. Идти четыре минуты. Нам нужно попасть в группу к восьми утра. Мы встаем в семь, то есть 60 минут минус четыре минуты равно 56 минут на сборы.

Сначала дочь нежится, капризничает, не хочет вставать. Потом умывается, чистит зубы, делает это долго и вдумчиво. Потом выбирает наряд, долго одевается, не позволяя помочь, с криками «я самааа», и, надев зеленые колготки, вспоминает, что хотелось бы розовые. И уходит искать розовые.

Я пропускаю этот факт через здравый смысл. В группе все равно придется снять колготки и надеть носочки, а это значит, ходить в колготках она будет те самые четыре минуты. Какая разница – зеленые или розовые?

Я жду, когда дочь наиграется и вырастет до такого возраста, что я расскажу ей о тайм-менеджменте. Но сейчас я жду и злюсь. Ну быстрееее.

Раньше я заметно раздражалась. Говорила: «Катя, не нужны тебе розовые, оставь зеленые! Мы опаздываем!» Катя начинала плакать. Она не понимала, почему мама к ней так жестока и не хочет понять, что зеленые колготки совершенно невозможно носить. Сегодня. Завтра они впадут в милость, а сегодня впали в немилость.

Плачущий ребенок – черная дыра, в которую улетает моя энергия. Я от детского плача разряжаюсь мгновенно, как телефон на морозе. Более того, я уважаю ребенка и его проблемы, даже если мне непонятно, как можно безутешно рыдать из-за потерянной плюшевой собаки.

Мне непонятно это с моей взрослой колокольни, потому что я уже не мыслю категориями плюшевых собак, для меня это просто игрушка, давай купим другую, хочешь? А на ее крошечной трехлетней колоколенке эта собака – и друг, и защищенность, и стабильность, и гав-гав.

Поэтому ночью я, уложив детей, с фонариком шарюсь по двору и тем местам, где мы гуляли днем и могли посеять игрушку. Собака стоит копейки, а улыбка моей дочери – бесценна. Я ищу не собаку, а потерянную улыбку моей девочки. И мне это ценнее собственного сна.

Я хочу научить ребенка ценить время. Но сейчас, пока она мала, я могу научиться только ценить его сама. Мы трижды опаздывали в сад, нам делали замечание, я злилась на медлительность дочери и на зеленые колготки.

Но это неправильно. Это злится инфантильная маленькая Олечка, все еще живущая внутри меня и не берущая ответственность за собственную жизнь. А Ольга – уже взрослая мудрая женщина. Она понимает, что единственный виноватый в этой истории человек – она сама.