В этот момент на другом столике, стоящем в отдалении, вспыхнула красная лампочка. Один из кинооператоров объявил:

— Пленка кончилась. Надо перезаряжать.

Свет «юпитеров» погас. Воронов посмотрел на часы. До начала заключительного совещания оставалось мерее часа.

Фитцджералд встал, подошел к столику, на котором вспыхивала красная лампочка, приложил к уху трубку скрытого там в ящике телефона, произнес невнятно какое-то очень короткое слово, минуты две слушал, потом опять спрятал трубку в стол и объявил хмуро:

— Другой телевизионный «пул» предупреждает, чтобы мы экономили время. Им тоже надо работать. И вообще… я вынужден констатировать, что из нашего замысла ничего не получилось.

— Какого замысла? — глядя на него в упор, спросил Воронов.

— Мы хотели мирного, дружеского обмена мнениями. А вы…

— Я?! — воскликнул Воронов. — Значит, это я, а не вы завели речь о недоброй памяти «холодной войне», ставя факты с ног на голову? На что же вы рассчитывали? На то, что я буду покорно молчать?

— Честно говоря, мы рассчитывали на то, что вы правильно оцениваете это Совещание.

— В каком смысле?!

— Ну… как компромисс. Мы признаем европейские границы, сотрудничаем в различных сферах материального и духовного бытия. А вы…

— А мы что же? — настороженно спросил Воронов.

— Ну, вы в какай-то мере приближаетесь к Западу. Отбрасываете свои догмы.

— Вы хотите сказать: идем на идейные уступки?

— Оставьте наконец ваш марксистский жаргон! — раздраженно сказал Уайт. — Мы надеемся, что в обмен вы хотя бы признаете право людей на свободу.

— Ах, это сладкое слово «свобода»! — иронически воскликнул Воронов. — Ладно, скажу вам то, что охотно могу повторить и перед микрофоном. У нас есть свобода. Свобода жить, учиться, лечиться, отдыхать, свобода выбрать по вкусу работу и получить ее. Вероятно, вы назовете все это пропагандой, хотя знаете, что факты против вас. А как бы вы ответили на мой вопрос: свобода неистощима?

— Не понимаю вас, — развел руками голландец.

— Сейчас объясню. Десятилетие или два десятка лет назад людям казалось, что природные ресурсы неистощимы и тратить их можно не считая. А теперь вот заговорили о надвигающемся энергетическом кризисе. Так вот, не кажется ли вам, что истощима и свобода, если ею пользоваться безрассудно? В пользовании свободой тоже есть свой критический рубеж, за которым начинается насилие: убийства людей на улицах, в том числе и президентов, одурманивание себя и других наркотиками, садизм.

— Речь идет о свободе в понимании разумного человека, а не психопата.

— Но при деформированном понимании концепции свободы разумные люди, случается, становятся психопатами. У нас на этот счет принимаются меры предосторожности. И мы будем делать это впредь!..

— Все готово! — доложил один из операторов.

— Не надо, — махнул рукой Фитцджералд. — Теперь у нас и в самом деле уже не осталось времени.

Воронов встал.

— Я, кажется, разочаровал вас? — мягко, но с оттенком иронии спросил он.

— Мы допустили ошибку, — мрачно ответил американец.

— В том, что пригласили меня?

— Нет, что вы! — кисло возразил он. — Просто не учли лимит времени. Тем не менее спасибо вам. И простите, что за передачи такого рода у нас не предусмотрен гонорар.