Когда мы проезжали по улице Техтанкату мимо советского посольства, я выразил удивление: почему здесь так многочисленна полицейская охрана?

— Тут живет господин Брежнев! — ответил мне Томулайнен с несвойственной ему торжественностью.

Это сообщение показалось мне сомнительным. Я был уверен, что Брежнев и другие главы делегаций живут в специально отведенных для них, тщательно засекреченных резиденциях.

Во мне всегда вызывало неприятную настороженность стремление некоторых журналистов выдавать себя за людей, которым доступны все государственные секреты. Неужто и Томулайнен схож в этом отношении с Брайтом?

— Почему вы думаете, что глава советской делегации поселился именно в посольстве? — как можно безразличнее спросил я.

— Потому, что все главы государств живут в своих посольствах. Я так думаю — там им удобнее.

В этом его предположении был свой резон. Территориальная обособленность глав государств от аппарата посольств, наверное, создала бы какие-то неудобства. Да и с местными условиями надо считаться: располагают ли Хельсинки тридцатью пятью обособленными и притом совершенно одинаковыми (протокол!) резиденциями?

Я промолчал.

— Скажите, — неожиданно спросил Томулайнен, — вам лично приходилось встречаться с господином Брежневым?

— Очень редко и не больше чем на несколько минут. А почему это вас интересует? — в свою очередь спросил я и подумал: «Неужели этот спокойный, выдержанный человек пытается выведать у меня какие-то „секреты“, о которых я и понятия не имею!»

— Видите ли, мы у себя в Финляндии считаем вашего лидера отцом нынешнего Совещания, — сказал Томулайнен. — Это не комплимент, оно так и есть. Не думаю, что Совещание могло бы состояться, если бы не он.

— Не хочу гадать, — ответил я, — в подготовке Совещания приняли участие десятки, если не сотни людей из многих стран. В том числе и Финляндии. А что касается лично товарища Брежнева…

Я умолк под выжидающим взглядом Томулайнена. Не знал, что именно следовало сказать ему. Просто повторить то, что не раз читал о Леониде Ильиче в газетах, о признании его авторитета во всем мире, о своем уважении к нему? Но, пожалуй, не этого ждет от меня Томулайнен. А чего?..

Как бы проникая в мои мысли, Томулайнен подсказал:

— Вы поймите меня правильно, господин Воронов! Наши страны — добрые соседи. Вы — страна-гигант. Мы — маленькое государство, но финны не меньше, чем вы, любят свою родину. Так вот: каждому финну не может не быть интересным… нет — важным! — какой именно человек руководит вашей великой страной. Какой это человек? — повторил он, делая ударение на последнем слове.

Я знал о Брежневе то же самое, что знает о нем каждый мой соотечественник. Неоднократно слышал его речи, естественно, читал все его печатные труды. Мне доводилось перемолвиться с ним двумя-тремя фразами, когда в числе других журналистов, редко правда, сопровождал его в заграничных поездках. Но я чувствовал, что этого еще мало для того, чтобы удовлетворить желание Томулайнена больше узнать о Леониде Ильиче не только как о политическом деятеле, но и как о личности.