Вообще, людям постоянно за что-то от него доставалось. В конце концов, якобы он не выдержал и запретил о себе вспоминать, строить церкви и, вообще, приказал забыть о религии. Любая молитва к нему заканчивалась молниями. Сначала люди плакали, но постепенно успокоились. А короли быстренько объявили себя детьми творца и почти подобными ему. При этом сильная магия в этих родах неожиданно стала подтверждением божественности.

— Я думала, он вам благоволит, — осторожно сказала, поглядывая на небо.

— Отец нас любил, хотел всех взять с собой, — кивнул Г алатэль. — Но ушли лишь ваши создатели и духи. Остальные Первородные остались, и его запрет лег на нас почти так же, как на других.

Я внимательно посмотрела на гордый профиль эльфа и на всякий случай прикусила язык. Так получилось, что эльфы считали себя единственными детьми творца. А вот людей по их версии создали древние эльфы и духи, которые ушли вслед за богом. С этой версией охотно спорили сами люди, показывая непотребные гравюры, где творец, мягко говоря, машет кулаками и мнёт бока всем без разбора. Якобы зачем ему вразумлять не своих детей? Ему бы сидеть и дышать только на своих Первородных. Обычно кто-то возражал, что он был творцом всего мира и считал себя ответственным за все, что здесь происходит. Но всё же представить, гульбанящего бога, ответственным созданием, было слишком сложно. И пусть меня не пришибет молния во веки веков, тьфу-тьфу-тьфу.

Немного задумавшись, мы ели закуски и молчали. То ли ожидая, что бог после нашего разговора все же отметится молнией, за упоминание его имени всуе, то ли закуски просто оказались невозможно вкусными. Поэтому, когда Галатэль аккуратно вытер пальцы о салфетку и снова заговорил, я вздрогнула от неожиданности.

— Так, что там с твоим поместьем? — тему языка, бога и, вероятно, эльфийских волос мы оставили, хотя меня занимало, почему о волосах тоже лучше с эльфами не говорить.

— Да в принципе ничего особенного, — после того, как Галатэль снял венец, мне стало проще.

Слова потекли быстро, без запинки, вызывая улыбку Правителя. Кажется, уже тысячи раз повторенная история обросла вдруг новыми деталями и засияла красками. Буквально выходило, что благородную девицу, трепетную аки лань, жестоко обманули и отобрали последние панталоны. Но она успела хрупкой грудью закрыть двухэтажное поместье с восемью спальнями и двумя гостиными от падальщиков. А, взяв в руки «Содержание роты» смело ушла на перекрытие крыши. Картина меня саму изрядно впечатлила, даже больше, чем смеющегося Галатэля.

После моего короткого рассказа мы еще долго посмеивались и некоторое время смотрели в небо. Тёмное, звёздное, с лёгкими штрихами ушедших облаков.

— А ты не думала продать поместье? — не отрывая глаз от ночного неба, спросил Г алатэль.

Я удивленно посмотрела на эльфа и покачала головой, не заботясь о том, что он, наверное, не видит. Такая мысль ни разу даже не мелькнула. Хотя сейчас она казалась самой простой и логичной. Продать сам дом, поля и купить что-то маленькое и уютное недалеко от школы, например. Так, наверное, и стоило поступить. Забрать Глэдис и Рида, распродать имущество и не думать больше ни о чем.