Она оказалась в теплице на заднем дворе. Стекла запотели, но Йона ясно увидел, что она там. Волосы собраны в небрежный пучок; вылинявшие джинсы, сапоги, красная стеганая курточка испачкана землей. Валерия передвинула несколько тяжелых горшков с апельсиновыми деревцами, обернулась и увидела его.

Темные глаза, непослушные кудри, стройное тело.

Валерия ходила в параллельный класс гимназии, где он учился, и он не мог оторвать от нее взгляд. Ей в числе первых он рассказал, как погиб отец.

Они встретились на вечеринке, потом он проводил ее домой. Он целовал ее с открытыми глазами и до сих пор помнил, что подумал тогда: что бы с ним ни случилось в жизни — он все-таки поцеловал самую красивую девочку в школе.

— Валерия, — позвал Йона, открывая дверь теплицы.

Валерия сжала губы, чтобы не улыбнуться, подбородок наморщился, но глаза смеялись. Йона протянул ей букет ландышей; Валерия вытерла испачканные в земле руки о джинсы и взяла цветы.

— Значит, тебе дали увольнение, чтобы ты явился на практику? — Валерия игриво изучала его.

— Да, я…

— И ты думаешь, что справишься с обычной жизнью, когда выйдешь на свободу? Быть садовником иногда тяжело.

— Я сильный.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась Валерия.

— Обещаю, ты не раскаешься.

— Хорошо, — прошептала она.

Какое-то время они просто стояли и смотрели друг на друга, потом Валерия опустила глаза.

— Прости, что я выгляжу вот так, — сказала она. — Но мне нужно погрузить пятнадцать саженцев грецких орехов… Микке и Джек через час заберут прицеп.

— Ты красивее, чем всегда, — сказал Йона и следом за ней вошел в теплицу.

Деревья росли в больших черных пластмассовых горшках — два с половиной метра в высоту, густые кроны.

— Можно переносить их за стволы?

— Мы их перевезем на тележке. — Валерия подкатила желтую тележку с платформой.

Йона поставил на нее первое деревце, и Валерия повезла ее через дверь вверх по тропинке, к разворотной площадке. Светло-зеленые листья взволнованно затрепетали возле головы Йоны, когда он поднял дерево на прицеп с решетчатыми стенками.

— Мальчики молодцы, что помогают, — сказал Йона, с тяжелым стуком поставив горшок.

Они перевезли еще несколько деревьев. Кроны шуршали, земля сыпалась из трещин в пластмассовых горшках, падала на тропинку.

Валерия забралась на прицеп и сдвинула горшки вглубь, чтобы освободить место.

Снова спрыгнула на землю, сдула волосы с лица, хлопнула руками, чтобы стряхнуть землю, и села на оглобли прицепа.

— Так трудно понять, что они уже взрослые! — Она посмотрела на Йону. — Я сделала не одну ошибку, дети выросли без меня.

Ее янтарные глаза потемнели, стали серьезными.

— Самое главное — это что они вернулись, — заметил Йона.

— Но этого могло и не случиться… учитывая, что они пережили, пока я сидела в Хинсеберге… Я предала их, как никто никого не должен предавать.

— Хотя им следует гордиться тем, какой ты стала, — заметил Йона.

— Они никогда не простят меня по-настоящему… Ты рано потерял отца, но он был герой, это много должно было значить, может, не тогда, но позже.

— Да, но ты вернулась, у тебя была возможность объяснить, что ты сделала ошибку.