Романо придвинул свой табурет к шезлонгу и наклонился над Вандой. Секунд десять они спокойно смотрели друг на друга. Ванда видела темные корни волос Романо и пыталась представить его себе брюнетом, но у него и без того был достаточно решительный и жесткий вид; он выглядел старше и суровее, чем положено было в его возрасте. Двадцать три года – а характер замкнутый, беспощадный, закаленный безжалостной действительностью. Хоть единожды в жизни Константин сделал хороший выбор, недаром же он так держался за Романо; будь Ванда ревнивой, она наверняка приревновала бы его к этому мальчику, вот только она была полностью уверена в Константине, да и сам он, даже в вихре своих измен, дал ей слишком много доказательств преданной любви, чтобы она могла опасаться чего бы то ни было.

– Так ты слышал, что я сказала? Если ты возьмешься за это дело и не выполнишь его, мы убьем тебя. Не я сама, вряд ли. Но если я умру раньше, другие сделают это за меня.

– А вы уверены, что гестаповцы не опередят нас? – спокойно спросил Романо.

И Ванда вдруг смертельно устыдилась своего жестокого недомыслия: грозить убийством юноше, который и эти-то последние четыре года прожил чудом!

– Прости меня, – тихо сказала она. – Но дело крайне важное. Это самый гениальный физик в Европе. Его ждут в Америке, чтобы закончить работу над бомбой, она называется бомба «А». И если Гитлер захватит его раньше американцев, это будет гибельно для всех, для всего мира, Романо.

– Что же это за бомба «А»? – спросил тот с улыбкой. – Она что, больше теперешних? На грузовике-то ее можно увезти?

– Нет, она очень маленькая, – ответила Ванда, – но это будет самая страшная, самая разрушительная из всех бомб, какие только можно себе представить. Или, вернее, пока это даже представить себе невозможно… Никто на свете никогда не осмелится использовать ее – ни американцы, ни европейцы. Даже немцы, наверное, не решатся; словом, никто, за исключением Гитлера. Вот почему нужно, чтобы она была сделана у нас и чтобы Гитлер об этом знал.

– Ладно, я разыщу вашего физика, – сказал Романо. – Разыщу сегодня же ночью и доставлю к вам, клянусь. Но вот с завтрашним отлетом будут проблемы… Вы думаете, Константин так легко расстанется со своим фильмом?

И Романо, с усмешкой наклонившись еще ниже, положил голову на плечо Ванды.

– Знаете, – прошептал он, – если бы вы не были женой Константина и если бы вы не любили его, я…

– А ты, – прервала Ванда, – если бы ты не был другом Константина…

И оба почувствовали, как по их лицам проскользнула улыбка.

– Это мы уладим в Лос-Анджелесе, – сказала Ванда. – В тот день, когда Константин опять погонится за кем-нибудь другим, как тогда, в Мексике, мы с тобой разыграем Федру и Ипполита.

– Не знаю таких, – с сожалением отозвался Романо.

Ванда ласково погладила его по щеке.

– А жаль, – сказала она, – ну да ничего, я тебя с ними познакомлю. Всегда мечтала почитать Расина молодому человеку… особенно такому прекрасному юноше, как ты… Да, мы совсем забыли про карты, а ну-ка, тасуй!

Романо послушно взял в руки колоду.

– Так куда мне нужно ехать?