Оставив машину возле ресторана, у которого была своя бесплатная парковка, я быстрым шагом направился искать вход. На улице было уже совсем темно, и голоса я услышал раньше, чем увидел тех, кто говорил. Один из голосов я узнал сразу — это была Лани, но вот мужского голоса я не узнавал. Подойдя поближе, стало понятно, что эти двое стоят очень близко друг к другу и почти обнимаются. Уж чего-чего, но такого я не ожидал. Сердце застучало сильнее, челюсти сжались в беззвучном гневе, и на мгновение мне захотелось развернуться и уйти, но я тут же выбросил из головы эту мысль и сделал несколько уверенных шагов вперед.

Лани

— Ну и что ты сидишь? — кричит на меня Ленка. — Звони ещё раз!

Я, следуя её совету, непослушными пальцами с третей попытки попадаю по иконке вызова на экране телефона. Слезы снова наворачиваются на глаза. А я думала, что уже выплакала все, на что была способна. От вновь нахлынувших эмоций комок подкатывает к горлу, лишая возможности говорить, но говорить мне и не приходится. После серии гудков робот сообщает, что абонент не доступен, и предлагает оставить ему сообщение. Ничего нового. Я это слышала уже раз пятнадцать за прошедший час. И даже оставила несколько сообщений с мольбами перезвонить и дать возможность оправдаться, но все без результатов.

— Ты меня поражаешь, Лани. Если у самой не хватило ума не рассказывать все, как есть, то хоть бы у меня спросила, — укоризненно на меня смотря и качая головой, говорит Ленка. — Ты же понимаешь, что он сейчас пойдёт, напьётся и будет отличной мишенью для той лисы, про которую ты мне рассказывала.

Печаль бессилия крепко завладела мной и словно зыбкое болото засасывает в себя все глубже и глубже. В один момент жизнь будто потеряла смысл, став однотонной и посредственной. Состояние сейчас схоже с тем, которое у меня было во Вьетнаме, когда Рил неожиданно уехал и ничего мне не сказал. Различия было всего два. Во-первых, в этот раз я точно знала, что виновата, и винить, кроме самой себя, некого. А во-вторых, алкоголя не хотелось совсем.

По пути домой Ленка меня, как могла, подбадривала, дала свой телефон, чтобы я позвонила с чужого номера, но результат был тот же. К вечеру сознание, уставшее от постоянных переживаний и нервов, вошло в состояние апатии ко всему, но я нашла в себе силы и попробовала позвонить ещё раз. К моему удивлению телефон Рила был выключен. Значит, он точно видел все мои звонки и теперь намеренно отключил телефон, чтобы я его не беспокоила. Желание заплакать снова подкатило, но сил на это уже не было, и я, всхлипывая, поплелась ложиться спать.

Снова очутиться за школьной партой — довольно странное ощущение. Но ещё более странно то, что рядом вместо школьников сидят взрослые мужики в сине-голубой военной форме. Гробовая тишина повисла в классе в ожидании учителя. Я начинаю рассматривать лица тех, кто сидит рядом. Большинство, как мне кажется, я вижу впервые, но кое-кого с трудом узнаю. Двоих крепких молодых людей передо мной я точно где-то видела, но совершенно не знаю где. Ну да ладно. Я оглядываюсь вокруг и вижу большую фотографию статного военного средних лет, висящую на стене в черной рамке. Это Титаренко, и его я узнала сразу, хоть при жизни он казался мне гораздо менее серьезным.