Какое-то время я сидела, прислонившись к шлюпке, и наблюдала за мужчинами. Когда на теле Ашенторна и тех двоих, что зашли с ним в воду одновременно, стало слишком много ран, а вокруг забурлила вода, переливаясь зелёной чешуёй акитту, мужчины вышли на берег. Их место заняли другие. Несколько раз кто-то подходил к шлюпке, чтобы погрузить контейнер с пойманной рыбой или глотнуть чистой воды. Пару раз среди них были те, кто говорил на общегалактическом. Так я ненавязчиво смогла выяснить, что чешуя акитту высоко ценится за плотность и лёгкость. Чешуйки подогнаны так плотно друг к другу, что их не берёт практически никакой металл. Исключение составляют выкованные на Ларке клинки, которые закаляют в огне, разведённом из коры местных священных деревьев. Именно поэтому ларки так странно на первый взгляд оделись и вооружились на рыбалку.
Прошло несколько часов, шлюпка медленно, но верно заполнялась контейнерами с рыбой, а я вдруг почувствовала естественный позыв. Вот ведь шварх! И в реку справить нужду не зайдешь, и в шлюпке для этого отдельной кабины не предусмотрено. Я начала оглядываться в поисках кустиков. Мы приземлились на берегу реки, с одной стороны от шлюпки раскидывалась степь с той неприятной колючей травой, на которой я сидела, а вот, с другой стороны, что-то вроде небольшого подлеска. Взглянула ещё раз на мужчин. Они что-то кричали друг другу, переговаривались, выбрасывали рыбу на берег. Ашенторн как раз собирался зайти в воду уже третий раз. Несколько минут я терпела, чтобы сообщить, что хочу удалиться, а потом поняла, что безумно стесняюсь сказать о потребностях. Ведь наверняка кто-то из мужчин, а то сразу и двое или трое соберутся вместе со мной, чтобы «было неопасно». Даже если от них смогу отойти метров на двадцать или тридцать, у ларков феноменальный слух и обоняние. Да мне потом до конца жизни будет стыдно им показываться на глаза!
Примерно с такими мыслями я улучила момент, когда мужчины были особенно поглощены делом, и незаметно юркнула за шлюпку. Отползла на четвереньках, потом встала на ноги и лёгкой трусцой побежала до подлеска. «Только туда и сразу же обратно», — крутилось в голове. Пышный кустик нашёлся быстро. Я уже оправляла самодельную юбку, когда услышала шорох. Вскинула голову и увидела торчащую из-за ствола дерева пернатую голову с длинным костяным клювом.
— О, птичка, — произнесла, медленно отступая, — а я просто мимо пробегала.
Главное — не проявить агрессии и ярко выраженного страха. Не делать резких движений. Не злить животное и не поддаваться панике.
Голова поднялась с земли и громко зашипела. Из-за дерева показалась какая-то невероятно длинная в мелких перьях шея, а ещё через несколько секунд — крупная, как у индюка-переростка туша.
— Тише-тише, уже ухожу. Не претендую на твою территорию. — Голос предательски дрогнул, а веточка под ногой, как назло, громко хрустнула. Похоже, это разозлило птицу ещё сильнее, так как шея изогнулась дугой, шипение стало ещё яростнее, а затем она открыла огромные кожистые с редкими когтями крылья. Но даже не это испугало меня так сильно, как ярко-алые шипы на фоне угольно-чёрных перьев. Обычно природа награждает такой контрастной раскраской действительно опасных животных, как бы предупреждая любого: «Не подходи ко мне! Пожалеешь!» Стоит вспомнить самых ядовитых на территории Федерации Объединённых Миров змей, рыб, пауков, медуз, лягушек…