Политические события вне Германии (война в Италии между императором, папой и Францией) не позволяли Карлу даже и думать о том, чтобы решительно выступить против церковных новаций в Германии и уж тем более о созыве всеобщего собора. Кроме того, турецкая угроза вынудила Фердинанда пойти на уступки в конфессиональных вопросах в обмен на обещание помощи в войне с турками. Это позволило Шпейерскому рейхстагу 1526 года на требование императора о строгом выполнении Вормсского эдикта дать положительный ответ, но с компромиссной добавкой: насколько это будет угодно Богу и совести. Тем самым был открыт путь религиозному плюрализму, в основе которого лежало право князей выбирать себе конфессию.

Решительная победа императорских войск в Италии позволила Карлу V в 1529 году заключить в Камбре мир с Франциском I, за чем последовала его коронация уже как императора напой Клементом VII 24 февраля 1530 года в Болонье. Это развязало ему руки на внешнеполитической арене и позволило проводить более жесткий религиозно-политический курс в империи. Когда в начале 1530 года Карл V после длительного отсутствия вновь ступил на землю империи, там с 1529 года уже существовали две религиозные партии и одна центристская группа, стремившаяся к примирению. Теперь эта группа стала особенно цепной, поскольку император выступил с программой религиозного согласия, фундаментом которого могла стать группа сторонников реформы католицизма при его дворе. Кроме того, за императором и его окружением стоял опыт развития испанской церкви, в которой была проведена гуманистическая реформа. Оба эти обстоятельства способствовали тому, что Карл V попытался на Аугсбургском рейхстаге 1530 года занять позицию третейского судьи. Свежекоронованный император при доброжелательной поддержке папы взял на себя миссию восстановления единства церкви в империи. Это должно было усилить политические позиции императора в предстоящем споре с субъектами империи по нерешенным конституционным вопросам, а в перспективе и его внешнеполитические позиции в Европе в борьбе против Франции и папы. Но здесь же было и наиболее уязвимое место политики императора, что вносило в эту политику очень большую долю риска. И папа, и католическая партия в империи были против религиозно-теологического компромисса, основанного на взаимном прощении «былых заблуждений» и предложенного Карлом V в послании рейхстагу, ибо такой компромисс был равноценен отмене Вормсского эдикта.

Еще до начала рейхстага император ощутил давление со стороны папской курии. Это давление было настолько сильным, что в предложениях рейхстагу от 20 июня император уже отошел от позиции третейского судьи, выступив с предостережениями против раскола и отпадения от церкви. Безусловно, с протестантской стороны присутствовала искренняя готовность к компромиссу, в особенности в лице умеренного лютеранского крыла саксонцев, которая группировалась вокруг Филиппа Меланхтона. Вообще говоря, неясно, насколько далеко протестантская сторона была готова пойти в этом направлении, если бы дело дошло до вопросов о гарантиях и дальнейшем развитии евангелической церковной организации. Тем не менее протестантские субъекты империи в соответствии с пожеланием императора 25 июня представили изложение своей позиции в документе под названием «Confessio Augustana» («Аугсбургское исповедание»). Субъекты империи, приверженные старой вере, не посчитали нужным представить императору такой же документ со своей стороны, в связи с чем он поручил католическим богословам написать опровержение лютеранского исповедания. Под давлением католических субъектов империи Карл V представил этот документ, «Соnfutatio» («Опровержение»), от своего имени. Это означало окончательный отход от позиции посредника и третейского судьи, и он не только выступил против протестантов, но и исключил возможность проведения богословского диспута, поскольку хоть и приказал огласить опровержение, по категорически выступил против раздачи текста присутствующим. Этим император также пошел навстречу пожеланиям католических субъектов империи и папского легата Кампеджо.