Девушка умолкла.

Млынский долго смотрел на огонь в печи. Потом повернулся и вышел из дома.

Ирина Петровна метнулась следом, прихватив со стола забытую майором шапку.

Млынский шагал не разбирая дороги, где по лужам, где посуху, без шапки, в распахнутой шинели…

Ирина Петровна шла за ним, не смея ни догнать его, ни окликнуть.

Млынский вышел к серому бугру пепелища, над которым белела во тьме полуразвалившаяся русская печь…

Остановился и некоторое время стоял неподвижно. Услышав за спиной осторожные шаги, обернулся.

Подошла Ирина Петровна, протянула шапку. Млынский взял ее, но надел не сразу.

Откуда-то донеслась протяжная русская песня… Млынский и Ирина Петровна молча шли рядом по улице.

Песня звучала все слышнее, все ближе…

Охрим Шмиль переходил линию фронта перед рассветом. Был конец марта, снег уже сошел с полей и оставался лишь в глубоких воронках, которыми была перепахана ничейная полоса земли. Шмиль полз, разбивая локтями хрупкий ледок в мелких рытвинах и колеях, проложенных танками, обгоревшие громады которых чернели то здесь, то там. В прозрачном свете взлетающих и падающих ракет двигались тени этих чудовищ. Видны были тени от столбов с обвисшей колючей проволокой и маленькие тени от бугорков в серых или зеленых шинелях. Иногда Охриму приходилось переползать через вмерзшие или полузасыпанные тела убитых… Одна из ракет зашипела почти над самой головой ползущего Охрима.

Это движение было замечено из наших окопов. Офицер указал направление дозорному расчету пулеметчиков. Длинная очередь трассирующих пуль прошла над Охримом. Он вжался в землю, распластался на ней, расплескав щекой мутную жижу маленькой лужицы. Пули прошли над спиной, ударили в землю чуть впереди и срикошетили с тяжелым шмелиным жужжанием.

Этот шум всполошил боевое охранение гитлеровцев.

В небе повисла гирлянда ракет. Солдат, приникнув щекой к прикладу пулемета, был готов открыть огонь, ждал только приказа фельдфебеля, который вглядывался в сторону противника. Наконец он увидел человека, ползущего к ним под огнем из русских окопов.

— Не стрелять! — крикнул фельдфебель и взял телефонную трубку.

И почти тотчас же окоп, в котором находился наш пулемет, был накрыт огнем миномета. Мины со свистом, одна за другой ложились рядом, расплескивая осколки и землю…

Солдаты втащили Охрима в траншею. Охрим опустился на дно траншеи на корточки, тяжело дышал. Немцы молча смотрели на перебежчика.

Из темноты появился офицер.

— Что случилось?

Солдаты вытянулись. Медленно, с трудом поднялся Охрим. Зубами разорвал по шву воротник шинели и, достав прямоугольничек из мягкого белого картона — визитную карточку бригаденфюрера Вольфа, — передал его офицеру.

— Идем, — кивнул головой тот.

Солдаты, проводив их взглядом, снова стали смотреть на разделившую окопы противников ничейную землю, над которой по-прежнему с той и другой стороны взлетали ракеты…

Бригаденфюрер Вольф сидел в своем кабинете, удобно устроившись в мягком кожаном кресле, и, щурясь, разглядывал сквозь дым сигары Охрима Шмиля, который стоял перед ним навытяжку. На лацкане пиджака у Шмиля висела бронзовая медаль.