Вокруг был безмолвный, угрюмый лес.

Неожиданно от ствола могучей сосны отделилась фигура в длинной шубе, как у тех часовых у ворот. Русский граненый штык, казалось, был направлен прямо в грудь бригаденфюреру, а оклик по-русски: «Стой! Кто идет?» — заставил Вольфа вздрогнуть и потянуться к кобуре парабеллума.

— Мороз, — спокойно ответил по-русски Занге.

— Медведь, проходи. — И фигура исчезла, будто ее и не было.

Занге двинулся дальше, чуть улыбаясь, довольный произведенным эффектом.

Так же неожиданно открылся замаскированный вход в землянку. Занге пропустил вперед бригаденфюрера Вольфа.

Землянка была обжитой и даже уютной: обшитая тесом, чистая, освещенная аккумуляторной лампочкой, с коробкой полевого телефона на дощатом столе и раскаленной железной печкой.

— Можно снять шинель, здесь тепло, — сказал Занге.

— Смотри как обжился! — Вольф, раздевшись, сел на лавку поближе к печке. Огляделся. — Не хватает фотографий девочек из журналов…

— Завтра и с этим придется расстаться.

— Да, надо спешить. До начала контрнаступления с подпольем и Млынским должно быть покончено. Алерт прибыл?

Занге кивнул:

— Это наш самый лучший агент… У нас все готово, бригаденфюрер.

— Машины заказаны?

— Вольф, даже ты не понимаешь всей специфики нашей работы, чего же требовать от других? Мы выступаем ночью, в пешем строю, звериными тропами… Если нас случайно увидит даже ребенок, он должен быть немедленно без жалости уничтожен!

— А боеприпасы и продовольствие на чем повезете?

— Все, что нам пока нужно, унесем на руках. Остальным мы должны обеспечить себя за счет противника. — Занге улыбнулся.

— Да поможет вам бог! — сказал Вольф.

— Скажешь несколько слов на дорогу?

Вольф кивнул. Занге покрутил рукоятку телефона и в трубку сказал по-русски;

— Кляйн? Постройте людей.

В бывшем мучном амбаре, холодном и темном, заперто было около ста молодых людей. Хотя и без того было тесно, люди жались друг к другу, стараясь согреться.

Свет едва проникал сквозь узкие щели.

Алеша сидел у самой двери. Рядом— девушки лет но семнадцати. Одна из них тихо плакала.

С улицы женский голос позвал:

— Машенька!

Несколько девушек кинулись к двери.

— Мама!.. Мамочка!.. Мама!..

Грубый голос за дверью амбара приказал:

— А ну! Геть отсюдова!

— Дочка там у меня, — всхлипывал женский голос. — Ничего не взяла с собой… Только вот кожушок передать…

— Убирайся, тебе говорят! Ну! Ведьма старая…

Алеше было видно в щель, как полицай прикладом отгонял от амбара женщину.

— Мама! — крикнула девушка, что стояла на коленях рядом с Алешей и тоже смотрела в щель — Уходите! Не просите их ни о чем! Не унижайтесь, мама! Я здорова! Не пропаду!..

— Маша!

Снова окрик:

— Молчать!

Неожиданно грохнул выстрел… В амбаре ахнули и затихли. А выстрелы застучали вдруг один за другим, как град по железной крыше.

Алеша видел в щель, как побежала от амбара женщина, как взмахнул руками и упал полицай. Промчалась куда-то лошадь с пустыми санями. Мелькнуло несколько полицаев, пытавшихся отстреливаться на бегу. Потом увидел полушубки и шапки с красными лентами.

Еще минута — и по двери амбара застучали приклады, лязгнул отбитый засов. Дверь широко распахнулась, и двое румяных, разгоряченных боем парней с автоматами и красными бантами на полушубках, улыбаясь, крикнули: