Отряд с развернутым знаменем был выстроен на поляне. Млынский с только что полученным орденом Ленина и другими наградами на груди медленно шел вдоль строя, вглядываясь в лица бойцов. Чуть приотстав от него, шел комиссар Алиев.

В строю стояли Ерофеев, Полищук, Бондаренко, Бейсамбаев, Ирина Петровна, Хват, Сокирко, Мгеладзе…

Немного в стороне отдельной группой стояли те, кто оставался: дед Матвей с орденом Красной Звезды, на который он. невольно косился; рядом — Алеша с медалью «За отвагу», Маша и Наташа, в накинутой на плечи шинели, смотревшая только на своего Семена. Здесь же был провожавший отряд секретарь обкома Семиренко.

Млынский остановился около них и, грустно улыбнувшись, сказал:

— Ну вот… Пришло время прощаться… Наташа, желаю тебе сына, такого же верного и смелого, как твой Бондаренко. А дочка будет — невеста Мишутке… Сватать приеду. Ну вот… слезы… А помнишь, мичман Вакуленчук говорил: «Храбрый ты парень, Наташа»?

— Помню… Все помню… До свиданья, Иван Петрович…

Млынский молча Смотрел на деда Матвея, который с трудом держался, кусая губы. Наконец дед произнес:

— Пусть хранит тебя бог, Иван Петрович, хотя ты в него и не веришь…

— Может, с нами пойдешь, Матвей Егорович? Не передумал? — спросил его Млынский.

— Нету времени у меня ходить по гостям, дома эвон сколько дел… Ты иди, не сомневайся, мы, как на фронте, не подведем, верно, Алешка?

— Ты уж дождись меня, дед, — сказал, обнимая старика, Млынский.

— Постараюсь…

Семиренко снял свою саблю и, поцеловав, протянул ее Млынскому.

— Вот… Возьми. Мне она теперь не понадобится…

— Ты что, Николай Васильевич?

— Если бы Григорий Иванович Котовский знал, в какие руки я ее передаю, он бы одобрил. Возьми. В верные руки даю, потому без сомнений. Бери, оружие это, а для меня война уже кончилась. Нам вот с дедом теперь мастерок и топорик хороший бы плотницкий…

— Вот это подарок! Спасибо, сохраню. Дай-ка я тебя поцелую, дружище…

Они обнялись и троекратно поцеловались.

Следом за Млынским со всеми прощался Алиев…

— Удачи вам, комиссар, — пожелал Семиренко.

Млынский вышел на середину строя.

— Товарищи! — Он поправил непривычную для него саблю. — Ставка Верховного Главнокомандующего поручила нам особо важное задание. Выполнять его будем на территории сопредельных нам государств. Мы идем к полякам, чехам и словакам как братья. Мы идем помочь им скинуть ярмо фашизма. Помните: вы бойцы регулярной Красной Армии! С честью несите это гордое звание! Мы уходим, и вместе с нами, в наших сердцах идут наши дорогие товарищи, павшие за наше правое дело!.. Смерть фашизму! Свободу народам! Вот наше знамя!..

Млынский и Алиев стоят перед отрядом. Млынский посмотрел на Бондаренко и, улыбнувшись, сказал:

— Ладно, Бондаренко, выйди из строя…

Бойцы засмеялись дружно и весело.

Бондаренко и Наташа кинулись друг к другу, замерли в крепком объятии…

Млынский встретился взглядом с Ириной Петровной, она улыбнулась ему.

— Отряд, смирно! — весело скомандовал Млынский. — Напра-аво! С песней шагом марш!

Отряд зашагал, и взвился над строем звонкий голос запевалы. Бойцы проходили мимо Семиренко и деда Матвея. Дед, как и Семиренко, приложил руку к козырьку фуражки, словно принимая последний парад.