– Это Борисов, – огорчилась она.
– А зачем он звонит? – спросила Азиза.
– Как зачем? Чтобы услышать мой голос. А я бы услышала его голос.
– И все?
– И все. Но я с этими колесами не успеваю сготовить ему обед. А он вчерашнее не ест.
– Давай я сделаю плов, – предложила Азиза.
Прошли на кухню.
– Вот рис, вот мясо, вот морковь, вот лук. – Лиля выкладывает продукты. – Я сейчас бегу в театр.
– А как же колесо?
– Позвони и попроси, чтобы он сам приехал за своим колесом. Я не успеваю. Вот телефон.
– Ну это уже свинство с нашей стороны. Он может не согласиться.
– О! Как это ужасно, что я некрасива. Как ужасно.
– Ты очень обаятельна, – возразила Азиза. – А обаяние – это главное, потому что обаяние – свойство личности.
– Да не я… Соня из «Дяди Вани». Я так скучаю по ней. Я сама себе ее играю. Но актер не может играть себе. Ему нужен зритель.
– А хочешь, сыграй мне. Я буду зритель.
– Один зритель – это мало. Но все же лучше, чем никого. Скажи: «Дитя мое, как мне тяжело»…
– Дитя мое, как мне тяжело, – повторила Азиза.
– Не так. Ты говоришь формально. Еще раз.
– Дитя мое, как мне тяжело! – серьезно, прочувствованно сказала Азиза так, будто это были ее слова и ее состояние. – О! Если б ты знала, как мне тяжело!..
– Что же делать, надо жить! – страстно проговорила Соня-Лиля. – Мы, дядя Ваня, будем жить. Проживем длинный, длинный ряд дней, долгих вечеров. Будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба. Будем трудиться для других и теперь, и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем, и там, за гробом, мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и бог сжалится над нами, и мы с тобою, дядя, милый дядя, увидим жизнь светлую, прекрасную и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой – и отдохнем! Мы отдохнем! Я верую, я верую…
Азиза плачет.
– Бедный, бедный дядя Ваня! Ты плачешь…
Лиля и Азиза обнимаются. Плачут обе.
– Я верую, – повторяет Лиля, как клятву. – Я побегу!
Азиза одна в квартире нарезает морковь соломкой.
Звонит телефон. Азиза снимает трубку.
– Да, да… Я вас узнала. Простите, вы не могли бы приехать за своим колесом? У нас не получается.
Голос Андрея:
– Говорите адрес.
– Вам не сложно?
– Мне все равно…
Плов почти готов. Азиза накрывает казан крышкой, обкладывает полотенцем.
Звонок в дверь.
Азиза открывает.
Андрей входит, снимает обувь. Проходит в комнату.
– Вы извините нас…
Андрей молчит.
– Вы сердитесь? – проверяет Азиза.
– Да мне все равно.
– Как это?
Андрей не отвечает.
– Хотите есть?
– Не знаю. Нет, наверное.
– Как это не знаете?
– Мне все равно.
– Странно. Чувство голода – объективная реальность. Мозг посылает сигналы в желудок.
– Мне есть не хочется и жить не хочется. Я ничего не хочу.
– Это называется депрессия, – говорит Азиза. – Чтобы с ней справиться, надо определить причину.
Азиза кладет на тарелку плов. Андрей безучастно ест.
– Может, что-то случилось?
– У меня невеста вышла замуж за моего друга. Двойное предательство.
– Неприятно, – согласилась Азиза.
– Я хотел уйти в монастырь, но передумал.
– Вы ведь не узбек?
– Я русский. Моя семья во время войны была эвакуирована в Узбекистан. Они здесь прижились и остались. Потом я родился.