Он всегда так все усложняет, думала Ясмина, всегда рассматривает дело со всех сторон и всегда видит все целиком, разом! Но не видит то, что лежит у него под носом!

– Мы будем жить в мире с мусульманами и христианами, – сказала она. – Как у нас. По-соседски.

Альберт дал волю раздражению – как обычно, когда ему хотелось растрясти ее, вырвать из грез:

– Ясмина! А ты не видела, что они делают здесь, эти люди из Пальмаха? Они не только поют, они проводят боевые учения. У них есть оружие. Соседи не приходят с оружием!

– А если арабы встретят нас с оружием?

Альберт устало провел ладонью по волосам.

– Если мы заберем землю, на которой они живут, то начнется вечная вражда между евреями и арабами. Вы хотите заплатить такую цену?

Ясмина молчала. А что бы ответил на это Виктор?

– Значит, ты с нами не поедешь, папа́?

– Мой дом – Piccola Сицилия. Твой тоже. И твое нежелание возвращаться меня печалит. Но это твоя жизнь.

Ясмина пересела к нему, нежно взяла за локоть.

– Папа́, правда такова, что я не знаю, как смогу без тебя жить. И я не хочу, чтобы Жоэль росла без своего дедушки. Но что мне делать, папа́?

Альберт молчал. Впервые он не мог указать ей путь. Учиненное национализмом было отвратительно, и он отчетливо видел, как два народа держат курс на следующую войну. Для него ответом на Катастрофу стало бы установление равенства, признание, что все люди одинаково ценны, жизнь во взаимном уважении. Но он сознавал, что как прежде не будет уже никогда, даже в Piccola Сицилии. Евреи сплотятся с евреями, арабы с арабами. Соседи станут чужими, чужие станут врагами.

Мориц помалкивал. Эта история, уходившая корнями на тысячи лет, была историей Альберта и Ясмины, но не его. И ему было нелегко отыскать собственный взгляд. Когда его невидимая жизнь висела в неопределенности, он обладал привилегией не принимать никаких решений. Но после того, как он снова стал видимым и выбрал Ясмину, все, что касалось ее, касалось отныне и его – и заставляло решать. Возможно, это куда больше, чем просто слово в его фальшивом паспорте. Возможно, у него нет теперь права делать вид, будто он не является частью этой истории.

В ту ночь Ясмине приснился сон: большой белый корабль. Она стояла у поручней, вместе с Морицем и Жоэль. А внизу, на пристани, стоял Виктор и махал им, пока корабль медленно отчаливал. Виктор улыбался. Он поддерживал их. Небо было синее-синее, плыли белые облака, и солнце такое ласковое. Проснувшись, Ясмина припомнила сон, разбудила Морица и сказала:

– Мектуб. Я опять знаю, что предначертано.

А потом она рассказала про свой сон и Альберту, тот долго молча размышлял. И рассказал ей про свой сон той ночью: он плутал по переулкам Piccola Сицилии, которые вдруг стали называться по-другому; он искал своих пациентов, стучался в дома и никого не находил. Никого больше не звали Эмили, Иссак или Рафаэль. В синагогах бегали крысы, церковные колокола тоже смолкли, меж домов слышался только крик муэдзина. Где же евреи? – спросил он маленького мальчика, который сам с собой играл в футбол. Они все уехали,