Альберт отложил в сторону книгу и очки.

– Разве освобождение нашего народа должно привести к закабалению другого?

– Но нам эту землю обещал Господь! – воскликнула Ясмина. – Мы тогда вернулись в обетованную землю из египетского рабства, теперь мы едем туда из этих лагерей.

Альберт усмехнулся:

– Теодор Герцль не верил в Бога. Так же, как и Леон не верит. Тогда откуда же им знать, что Господь пообещал нам эту страну?

– Папа́! Почему ты вечно отвечаешь вопросом на вопрос!

– Чтобы ты могла воспользоваться своим разумом!

Ясмине трудно было возразить отцу, на чаше весов которого знаний имелось куда больше. У нее же было только чувство, и чувство было ее правдой. Но теперь, в отличие от прежних лет, она была с этим чувством уже не одна, нет, уже целый поток пронизывал большое тело народа, о котором говорил рабби Тейтельбаум. Доводы папа́ логичны, но его реальность по-прежнему была умозрительной – он все выводил из идеальной справедливости. Но разве мир справедлив?

– Куда же тогда деваться всем этим людям? Назад, туда, где их хотели уничтожить? Ты же сам на каждый седер Песаха говоришь: В будущем году в Иерусалиме! Во всех молитвах мы говорим об Израиле, а теперь ты делаешь вид, будто этого нет!

Казалось, это Виктор говорит ее устами. Его дух противоречия. Его стремление найти пробел в аргументах Альберта.

Альберт сел на тюфяке. Хотя он устал, хотя был растревожен, этот разговор ему нравился – он снова говорил с дочерью как отец. Он не окончательно потерял ее.

– В Танахе сказано: Люби своего соседа как самого себя! В нашем Писании так много слоев, моя дорогая. Оно часто противоречит само себе. Это призывает нас к тому, чтобы мы все подвергали сомнению и приходили к собственному суждению. Еврейская мораль учит нас не повторять с чужого голоса, как тупые овцы, а постоянно работать над собой, совершенствоваться. И разве священные книги христиан и мусульман говорят не то же самое, что и наша? Что все люди созданы по Божьему образу и подобию? Что мы должны помогать бедным и угнетенным? Что мы не должны ни красть, ни убивать? Мы всегда хорошо уживались с арабами, и знаешь почему? Потому что мы соседи. Двоюродные братья. Ни один не стремился изгнать другого.

Ясмина видела, как измучен Альберт. Измучен миром, обогнавшим его истины. Ясмине стало жаль его. Она вспомнила арабские свадьбы, на которых танцевала, суфийских женщин в Медине, Латифа. Разумеется, мы двоюродные братья, думала она, и почему бы нам не жить бок о бок в Палестине, как и в Тунисе?

– Извините, что я вмешиваюсь, – сказал Мориц, – но после всего, что сделали с евреями, все-таки будет справедливо, если они получат свое государство.

Ясмина обрадовалась, что он встал на ее сторону.

– Конечно, – серьезно сказал Альберт. – Сейчас больше, чем когда-либо. Если бы Германия отдала нам часть своей земли, это было бы справедливо. Но арабы в Палестине не виноваты в преступлениях Гитлера. Почему они должны отдавать нам свою землю?