– Что тут происходит?! – рявкнул он, беря оружие наизготовку и глядя в расширенные от возбуждения зрачки Жебровской.

О, эта девица преобразилась… Сейчас она была похожа на хищную кошку – на пуму или рысь – грозная и одновременно вкрадчивая. На щеках ее играл румянец (нельзя было не признать, что он добавлял ей некоторого порочного очарования), а глаза блестели так, словно внутри них горел источник света. Такой эту юную мадмуазель вождь еще не видел.

Он уже понял (но только пока боялся себе в этом признаться), что это был как раз тот случай, когда он допустил ошибку, неправильно восприняв Марину Жебровскую. Ему казалось, что это – немного ленивая, но все же достаточно исполнительная девочка с задатками организатора. Главное, чтобы предлагаемая ей работа не была связана физическим трудом – и тогда она все сделает в лучшем виде. Но оказалось, что девчонка непроста… но кто ж мог заподозрить подобное? Следовало бы помнить, что у некоторых людей живущие в голове бесы сидят тихо и не бегают голышом по поверхности, оглашая окрестности улюлюканьем и дикими воплями (как это было у покойника Петровских), а спокойно дожидаются удобного момента, когда можно будет выйти наружу и оторваться по полной программе.

А она смотрела на него открыто и даже дерзко. Было такое чувство, как будто она находится «под кайфом». Ее ноздри подрагивали, грудь вздымалась, и даже губы потемнели от прилива крови. Да уж – девица со странностями, причем не совсем приятными… В сердце Петровича закралось тягостное чувство, что грядут новые проблемы – в том смысле, что с этой демоницей надо будет как-то поступить, и поступить правильно.

А она, после небольшой паузы, во время которой оглядывала мужчину каким-то затуманенным взглядом, едва заметно усмехнулась и ответила вдруг ставшим другим – низким и хрипловатым – голосом:

– Ничего особенного, месье Петрович. Я всего лишь наказываю глупых ленивых дикарок за не подметенный пол и плохо помытую посуду. Они ничего не хотят делать правильно, и мне приходится контролировать каждый их шаг, наказывая за любую ошибку.

– А кто тебе дал право наказывать хоть кого-то, устраивая порку? – грозно вопросил вождь. – Телесные наказания в нашем племени применяются только в ограниченном количестве случаев, и только по приговору Совета Вождей, когда за порку голосуют как минимум трое из четырех…

Жебровская в запале выкрикнула:

– Плевала я на ваш отстойный совет вождей! И сами вы, русские, отстойные тупые люди, не умеющие обращаться с дикарями, которые понимают только плеть и больше ничего…

Тут она осеклась, поняв, что все хорошее для нее только что закончилось. Лицо ее на мгновение исказилось, она резко побледнела, и, молниеносно переложив плеть в другую руку, правой она потянулась за лежащим поблизости маленьким кухонным топориком для разделки мяса. Она уже схватила его за рукоять, воображая, видимо, как сейчас, запущенный ею изо всех сил, он кувыркаясь на лету, полетит в ненавистного шамана и воткнется острием ему в голову… Но эти замыслы как раз вовремя предотвратил болт, выпущенный из арбалета Валеры – он пробил ей правое плечо ниже ключицы, попутно раздробив верхнюю часть лопатки. Плечо тут же окрасилось кровавым пятном, а сама Жебровская от дикой боли принялась отчаянно верещать, как верещат, погибая в когтях беспощадных хищников, маленькие, но противные зверьки вроде крыс. Остальные участники и участницы этих садистских игрищ, увидев, что стало с их начальницей и покровительницей, тут же побросали прутья, которые они держали в руках и встревожено загомонили меж собой.