Не полезет он на них. И не сбежит. Разговаривать станет, дурень миролюбивый. К чему приведут эти разговоры, догадаться не трудно. Ваньку, например, расчетливый большой человек из Великого Новгорода мог бы использовать как проводника. А раз Ваньки с ними нет, значит, как минимум, ходить он уже не может.

И что будет с Митрофанычем?

И что делать?

Фарафоновская кодла удалялась. В то, что они не застанут Митрофаныча дома и рванут по нашим следам, веры не было.

И тогда я сделал первое, что пришло в голову, а может, в сердце, в обход головы. Поднялся на ноги, вышел из кустов на открытое пространство и во всю глотку, срывая голос, заорал:

— Эй, мудрилы! Не меня потеряли?!

Такая хренька.

…Это случилось, должно быть, классе в пятом. Помню, было помешательство на вкладышах от импортных жвачек. «Turbo» с невероятными фотографиями иностранных машин. «Donald» с мини-комиксами с участием персонажей мультфильмов Диснея. «Love is…» с дурацкими, наивными объяснялками, что такое любовь…

Вкладыши коллекционировали все. А еще на них принято было играть. Каждый игрок делал ставку в один, а то и несколько вкладышей, после чего по получившейся стопке лупили ладонью. Смысл игры был в том, чтобы перевернуть вкладыши. Те, что от удара переворачивались, хлопнувший по стопке игрок забирал себе.

Олег не играл на вкладыши никогда. Он, как и все, занимался собирательством. У него была внушительная коллекция, которую Жирдяй частенько таскал с собой, чем вызывал у окружающих приступы черной зависти. В его собрании цветных, пахнущих жвачкой, отпечатанных на хрустящей клеенчатой бумаге картинок попадались невероятные раритеты. Но никто и никогда не мог развести его на игру.

Более того, мало кто имел возможность подержать в руках и разглядеть его богатство. Я такой привилегией пользовался, благо мы на тот момент были в дружеских отношениях. Борька Киселев с Олегом даже не приятельствовал, называл его в глаза и за глаза Жирдяем и не держал за человека. Потому Борзому доступ к Олежкиным раритетам был заказан.

В тот день мы с Олегом сидели на перемене в классе и разглядывали новинки его коллекции. В классе, кроме нас и девчонок, никого не было. Потом я оставил Олега и пошел в туалет.

На выходе столкнулся с Борзым. Вокруг него сгрудилось пяток наших одноклассников, что ходили у Боряна в прихлебателях, и по одному виду этой компании было ясно, что их объединяет общая цель.

— Серый! — заорал Борька, столкнувшись со мной нос к носу у школьного сортира. — Пошли с нами.

— Куда? — не понял я.

— Жирдяя бить.

— Зачем?

— А чего он с нами на вкладики не играет? Куркуль. Мы ему накидаем и вкладики заберем. Идешь?

Я помотал головой.

— Слабак, — фыркнул Борзый. — Ну и ладно, нам больше достанется.

И они пошли по коридору в сторону класса. А я стоял и смотрел им в спины. Думал, что вот они сейчас придут, побьют моего друга и отберут у него самое дорогое. А я? А что я могу?

— Борян — дурак! — заорал я неожиданно для себя. — Борзая тупорылина!

Киселев резко обернулся и кинулся в мою сторону. Я бросился наутек, но как я ни гнал по коридорам, как ни убегал по этажам и лестницам, меня поймали.